Ворона для Царя

Первый день осени. На улице тепло и солнечно, как в июльский денек. В школу шла налегке: в юбке, которая в том году была мне до колена, а теперь превратилась в мини. Раз мне не купили новую, решила переделать старую. Надеюсь, никто не заподозрит, что я носила ее в десятом классе. А у белой блузки, купленной вчера на рынке, отрезала рукава по локоть и пришила к ним кружева. Так она стала еще наряднее.

С каждым шагом на пути к школе боль в пальцах только усиливалась. Маме было трудно доплатить сто рублей на другие туфли, которые мне идеально подошли по размеру. Она вцепилась в эти, несмотря на то, что остался последний размер, который меньше, чем я обычно ношу.

Ее жаба задушит, если потратит на меня лишнюю копейку. Бабушка передала ей денег не только мне на одежду и обувь, но и на новую сумку, которую мне не купили. И вчера весь вечер я пришивала ремешок к потрепанной сумке из искусственной кожи, с которой я ходила с восьмого класса. И куда мама потратила оставшиеся деньги? Не на новую ли блузку, в которой вчера крутилась у зеркала.

Со стороны школы слышался гул, музыка. Наверное, началось построение на линейку.

Лето кончилось и начинается рутина: уроки, контрольные, экзамены. От этих мыслей стало дурно. Но одно радовало: эта последняя в моей жизни школьная линейка. А дальше я пойду учиться в швейное училище и однажды стану знаменитым дизайнером и уеду жить в Москву, подальше от нашего, забытого Богом, города. А про район «Кресты», в котором я жила, старик, наверное, и понятия не имел. Назван так, потому что серые бетонные дома построены на старом кладбище. Здесь мрачные улицы с разбитыми дорогами, и разбитыми фанарями, много бомжей и алкашей, здесь каждый второй кому-то должен денег, в каждом доме ужасные, грязные подъезды с исписанными стенами, сгоревшими спичками, прилипшими к потолку, сожженными кнопками в лифтах, и сломанными перилами. Люди у нас злые, потому что каждый день видят этот пейзаж. Для молодежи тут два развлечения: дискотека в ДК, и стрелки между районами.

– Люська! – я вздрогнула от громкого голоса и обернулась.

– Юрка! – радостно завизжала я и кинулась на шею другу. Он подхватил меня за талию и закружил.

– Т-ты чего не п-позвонила, когда п-приехала?! Мне мама только с-сегодня сказала, что ты уж пару д-дней, как в городе!

– А ты чего разволновался так? Неужто, сразила тебя своим торжественным нарядом? – я покрутилась перед другом.

Юрка Фомичев раньше вообще был сильным заикой. Несколько лет ходил заниматься к логопеду, и вот теперь заикается только когда волнуется.

– Звонила я тебе, и приходила позавчера, а у вас никого дома не было.

– Так мы два дня по рынкам ездили, шмотки покупали к школе.

– То-то я смотрю, приоделся, – хихикнула я, глядя на делового парня в черных брюках и синей рубашке в тонкую полоску.

Юрка показался мне таким взрослым. Вроде всего три месяца не виделись, а он так изменился: вытянулся, на фоне коричневого загара его зеленые глаза казались очень красивыми, глубокими, волосы выгорели у лица, а еще куда-то исчезли все его прыщи.

Мы не спеша шли к школе. Я рассказывала ему про чудесные три месяца, проведенные в деревне у бабули, а он о том, как шатался по дворам и сходил с ума от скуки и безделья.

Наши мамы дружат много лет. Они вместе работают в роддоме и обычно в одну смену. Но сейчас, пока другой врач в отпуске, моя мама работает почти каждый день, то в день, то в ночь, то дежурит целыми сутками.