Сибурде мира

Предисловие :

Помню, как мы выходили из бункера, как солнечный свет резал глаза, привыкшие к тусклым лампочкам, как мы кашляли, задыхаясь от свежего воздуха, загрязненного, но все же воздуха. Мир на поверхности был ужасающим и прекрасным одновременно. Пустыня из разрушенных зданий, поросшая дикой растительностью. Небо чистое, без дыма и пепла, которое мы видели только на видеозаписях.

Земля… Она пахнет пылью, пеплом и чем-то еще… чем-то живым.

Двадцать семь лет. Двадцать семь лет я провел под землей. Двадцать семь лет в искусственном свете, в жужжащем гуле генераторов, в постоянном ожидании смерти, которая, казалось не спешила прийти. Двадцать семь лет, и только сейчас вижу солнце. Настоящее солнце, а не бледную копию, проектируемую на верхней части бункера.

Шел сто сорок первый год после ядерной войны. Весна две тысячи сто семьдесят четвертого года. Я войны не видел, я в ней родился. В утробе матери, в тесноте бункера «Оазис-7», где жизнь измерялась не годами, а циклами работы генераторов и запасами консервов. А для чего и для кого она была, эта война, – для меня загадка, покрытая густым слоем пыли и забвения. В бункере истории рассказывали шепотом, как страшные сказки, чтобы напугать непослушных детей.

Маленький мир, сжатый до размеров нескольких сотен человек. Три поколения, выросшие под землей, не знавшие ничего, кроме искусственной травы, консервированного мяса и бесконечных рассказов о "До", о времени *до* войны. О мире, поглощенном пламенем, о котором мы знали лишь по обрывками видеозаписей, износившимся до черноты.

Тепловые фонари пригревали уже не так, как на старых видеозаписях светящийся круг, – оно было слабее, более бледное, пробиваясь сквозь смог, который, казалось, никогда не рассеивался. Это был новый оттенок для моих глаз, привыкших к искусственному свету бункера.

Наши дни проходили в поисках пропитания, в борьбе за ресурсы, в попытке не сойти с ума от одиночества. Мы выращивали редкие культуры на небольших огородах, использовали остатки технологий *до*, стараясь не разрушать то немногое, что осталось. Мы были собирателями, живущими в тени гигантского, молчаливого скелета своей скромной цивилизации.

В бункере была своя иерархия, свои законы. Ресурсы были ограничены, конфликты неизбежны. Я вырос среди них, учился выживать, учился прятать свои чувства, учился молчать. Молчание было безопаснее, чем слова.

Я работал на очистительных фильтрах . Мама умерла два года назад от какой-то неизвестной болезни, и теперь я жил один, и я пытался создать себе нормальную жизнь.

Выход на поверхность был неизбежен новым поколением. Этот день многие ждали и боялись. Но для нас, детей бункера, это был шаг в неизвестность.

Я – Берислав, дитя бункера, по крайней мере, так меня назвала мама, в честь древнего политика и правителя, перед тем, как… (Я стараюсь не думать об этом. Лучше думать о солнце.)  Проще говоря я третье  поколение, рожденное под землей, в искусственном свете и тишине, прерываемой лишь жужжанием генераторов и шепотом взрослых. Я первый из моего поколения, кто увидел солнце, вдохнул настоящий воздух, ступил на землю, не тронутую искусственным покрытием.

Мои родители, и все мои предки до них, не знали мира за пределами "Оазиса-7". Их жизнь была ограничена стенами бункера, их знания – скудными сведениями о "До", переданными из поколения в поколение. Для них война была легендой, страшной сказкой, пугающим призраком прошлого. Для меня же она – неизвестная сила, которая изменила мир, который я никогда не видел, но который теперь приходится познавать.