Застывшее мгновение вечности

Удивительно звездное небо – такое редко увидишь в Москве, тем более зимой. А оно, как нарочно, яркое и звездное – вопреки всему. И будто зовет оно: «Ну, посмотри на меня, человек, коснись небрежным взглядом и остановись вдруг, завороженный моей неземной красотой. И этой темно-синей бездной, у которой ни конца, ни начала. И проснись, оглянись вокруг, стряхни с себя хоть на миг ту суету, в которой ежеминутно крутится, вращается, как белка в колесе, твоя жизнь. Забудь на доли секунд о работе, о начальстве, о политике, о деньгах, о ценах – обо всем, что волнует тебя повседневно, и взгляни вверх – на меня, на вечность. Не будет тебя, не будет твоих внуков и правнуков, не останется памяти о твоей планете – такой единственной и необъятной для тебя, а на самом деле – совсем маленькой и почти не приметной. Не будет ничего. Но буду я – бесконечное, глубокое, неподвластное ни времени, ни измерениям, звездное небо. Взгляни же на меня теперь – пока ты есть, знай, что я существую. И улыбнись мне. Тебя не будет, но я буду помнить твою улыбку и твои светлые, земные, но озаренные неземным сиянием глаза. И этой памятью ты будешь жить во мне – вечно. Только посмотри на меня».

Но не видят люди – идут они, спрятавшиеся от колючего февральского мороза в высокие воротники, идут, спешат, обвешанные ли сумками, гуляющие ли с собаками, возвращающиеся ли с работы – каждый в свое, единственное и самое родное, пусть даже не всегда любимое гнездо. И не видят они, как звезды весело подмигивают с неба и зовут, кричат: «Взгляни на нас, мы хотим поделиться с тобой своей красотой, подарить твоим глазам чуточку своего сверкающего огня!» Но не слышат их люди…

И светит с неба луна – полная и желтая, словно деревенское масло, и смотрит сверху, наблюдает за людьми – за всеми вместе и за каждым по отдельности в этом большом городе: кто-то ругается около пивного ларька, кто-то грустно бредет по улице, кто-то, кто-то… А рядом с луной звездочка – маленькая, но очень яркая, она будто бы хочет догнать луну в ее сиянии, желает так же ярко светить Земле. И пытается, пытается, пытается! И неожиданно украшает луну своим соседством. Будто аккуратная, маленькая родинка на лице, она удивительно изящная и при этом чуть-чуть кокетливая, и думается, что она тут и должна быть всегда. И сияют они вдвоем – светят с великого неба большому городу. Но разве пересилить им яркость фонарей, блеск магазинных витрин, зарево фар автомобилей…

И не замечают люди ни луну, ни ее подружку-звездочку, которая так ждет мимолетного взгляда человека, который, пусть мельком, но обратил бы внимание на ее тонкую красоту. И снова спешат, спешат люди – не видя в суматохе своей жизни ни лиц проходящих мимо, ни ослепительно белых сугробов под голубыми, тоскливо протянувшими ветки к небу деревьями, ни самого такого чистого и сочно-синего сегодня неба с его яркими, веселыми звездами, ни луны – полной и прекрасной в своей полноте, ни ее соседки, малютки-звездочки…

И не слышат, как тихо переговариваются луна со звездочкой и как их шепот легким ветерком пролетает над Землей: «Глупые, глупые, глупые…» «Суета, суета, суета…»..

Она заходила нечасто – иногда, когда случалась гроза, – грозы она боялась страшно, с самого детства. В те далекие времена, которые мне, девчонке, казались какой-то таинственной сказкой, в дом, где она, еще маленькая, жила с семьей, попала молния. Дом спасти не удалось – да и много ли ему надо, бревенчатому строению, чтобы, подбросив языки пламени до самого неба, привести в панику всю деревню, а хозяев лишить крыши над головой, имущества, надежды. Поэтому в грозу она заходила к нам. «С людьми-то рядом – поспокойней, – говорила она, чуть нараспев, – а одной – больно страх берет!»