– Алсу, поставь, пожалуйста, тарелки, – попросила мама. Я заметила в ее глазах тревогу, и мой взгляд метнулся к крутящемуся вокруг стола Эмилю. Но, как и всегда, брат совершенно не обращал на нас с мамой внимания, не слышал ее тон, потому что у него в ушах были воткнуты наушники.
– Сейчас, расставлю, – ответила я, бросая еще один встревоженный взгляд на маму.
– Поставь стопкой, потом расставим, – настаивала на своем мама, и я нахмурилась.
– Мамуль, случилось что-то? – теперь и мой голос просел, начав слегка дрожать.
– Касим вернулся, – тихо ответила мама.
Да, лучше бы я поставила тарелки на стол стопкой, как советовала мама, потому что, стоило этим словам вылететь из ее рта, как посуда выпала из моих рук и полетела вниз. Словно в замедленной съемке, я наблюдала за этой картиной: с громким стуком фарфор ударился об пол, разлетаясь на осколки и раня мои босые ступни. Я слышала звон посуды, фоновым шумом доносились голоса мамы и Эмиля, но шум крови в ушах не дал распознать, что именно они говорили. Недолго думая, Эм подхватил меня на руки и отнес в сторону от места катастрофы, посадил на обеденный стол и, наклонившись, заглянул в глаза.
– Все нормально? – встревоженно спросил он. – Алсу, порядок? – переспросил брат, когда я не ответила.
Я отупело кивнула.
– Порядок, – выдавила из себя.
– Что случилось? Почему ты уронила посуду? Снова плохо?
Я покачала головой.
– Нет, нормально.
Эмиль повернулся лицом к маме.
– Мама, ну хотя бы ты запрети ей учиться по ночам! Она скоро прозрачная совсем станет!
– Это не из-за учебы, – выдавила из себя я.
– А из-за чего?
– Касим… вернулся, – повторила шепотом мамины слова, и Эмиль нахмурился.
– Нахрена? – тихо спросил брат.
– Эмиль, язык! – строго осекла его мама.
– Зачем? – перефразировал он.
– Видимо, чтобы жениться на Алсу, – со вздохом ответила мама.
– Это что тут у нас такое? – в повисшей тишине раздался голос папы.
– Алсу случайно выронила тарелки, – пояснила мама. – Сейчас Нурия поможет убрать, и сядем ужинать. Эмиль, отнеси Алсу в ее комнату, я проверю и обработаю ее стопы.
– А со стопами что? – продолжил допрос папа, и я немного съежилась под его тяжелым взглядом.
– Поранила, – ответила я.
– Сколько раз говорил, не ходить по дому босой? Давайте, – он взмахнул рукой, и суета вокруг него возобновилась. Нурия начала подметать пол, Эмиль понес меня наверх, а мама семенила следом. Так происходило каждый раз, когда папа вклинивался в размеренную жизнь семьи. Он отдавал распоряжения – мы выполняли. Только Эмиль позволял себе иногда бунтовать, но, пока мы зависели от отца финансово, даже мой младший брат не рисковал лезть на рожон.
Дойдя до моей спальни, Эмиль усадил меня в кресло и отошел на шаг.
– Сынок, принеси аптечку, – попросила мама, и брат удалился из комнаты.
Шурша своим красиво расшитым платьем, мама тихо опустилась на колени и подняла мою ногу, чтобы проверить на наличие осколков.
– Там ничего нет, видимо, по касательной ранило, – произнесла я, всматриваясь в кожу, покрытую кровавыми потеками.
– Ой, дочка, ну нельзя же так реагировать, – сетовала мама.
– А как еще? Мамочка, зачем он вернулся?
– Боюсь, что за тобой.
Я тяжело сглотнула.
– Его не было целых десять лет. Почему он не мог забыть обо мне? – прошептала я.
