Все жанры Все авторы
Все люди – братья?! - Александр Ольшанский

Все люди – братья?!

Страниц

395

Год

2014

Александр Андреевич Ольшанский: Воспоминания о XX веке, мировоззренческие ломки и путь к Истине

Книга "Все люди – братья?!" - это воспоминания и размышления известного писателя, публициста и философа Александра Андреевича Ольшанского о прошлом столетии. В ней автор описывает не только свои собственные переживания, но и изменения в обществе во времена перемен и человеческих отношений.

Мировоззренческие ломки, которые происходили в сознании автора и окружающих его людей, заставили расставаться с привычными устоями и предвзятыми мнениями, открывая путь к поиску Истины. Мемуары написаны с проницательностью и эмоциональностью романа, заставляя читателя задуматься над смыслом происходящих событий.

Автор следует принципу "просто о сложном", представляя свои идеи и наблюдения с ясностью и понятностью. В предисловии к сборнику прозы автора "Сто пятый километр" Валентин Распутин отмечал: "Это не просто сторонний взгляд, это рассказ очевидца, который знал всю истину".

Книга "Все люди – братья?!" представляет собой ценный документ о времени и обществе, а также приглашает читателя задуматься над вечными ценностями и нравственными принципами.

Читать бесплатно онлайн Все люди – братья?! - Александр Ольшанский

«Amicus Plato, sed magis arnica Veritas».

«Платон мне друг, но истина дороже».

Аристотель
Воспоминания и размышления о XX веке

От автора

Отдаю себе отчет в опасности затеи заняться мемуарами, но ни один литературный жанр не дает такого простора для самовыражения, объяснения читателю своего мнения о том или ином событии или человеке. Нынче многие пишут мемуары. Причина расцвета жанра в том, что в недавние времена труднее всего было доносить до читателя мысли искренние, от души, а легче всего – общепринятые банальности.

Свою задачу усматриваю не в том, чтобы представить свою персону в более выгодном свете, нежели заслуживаю. Что и говорить, не мягкий я, белый и пушистый. В мемуарах хочу объясниться, прежде всего, с самим собой. Принародно – во имя обогащения читателей кое-каким опытом и знаниями. Извлечь многое из-под спуда времени и предрассудков, предвзятости, тьмы низких истин. Записки субъективны, проблема своей правоты или неправоты не волнует меня, потому что на моих глазах изгои становились вдруг героями, а якобы великие люди – шелухой и даже подонками.

Мне приходилось встречаться, сталкиваться, быть приятелем, а иногда и дружить со многими известными и знаменитыми людьми. Поэтому взаимоотношения с ними – не только мое дело. Здесь моя точка или кочка зрения может что-то добавить к их портретам.

Один из самых сильных побудительных мотивов для написания мемуаров: никто толком не разобрался в том, как мы жили, что произошло с нами и со страной. Поэтому одну из своих задач вижу в том, чтобы записки стали одним из свидетельств, документом, зеркалом моего времени. Но при этом ежели рожа крива, то причем тут зеркало?

Первое воспоминание

У каждого человека есть самое первое воспоминание. Детское предсознание, как уверяют многие, просыпается еще в чреве матери, после рождения бурно заполняется впечатлениями подсознание и сознание. Маленький человек приблизительно до трех лет думает о себе в третьем лице. Помнится такой случай. Захожу к писателю Анатолию Кривоносову весь в цементной пыли – мы обустраивали только что полученные квартиры. В прихожей стоит Маша, девочка лет двух, и, глядя на заявившееся усатое и грязное чудовище, вслух успокаивает себя: «Маса, не бойся».

Но наступает момент, когда сознание становится в полном смысле сознанием существа, думающего о себе уже в первом лице. И как пограничный знак между предсознанием и сознанием – первое впечатление, которое запоминается на всю жизнь. Сильное или слабое, размытое или яркое.

Мое первое впечатление от мира, в который меня поселили, кошмарно. Дрожит земля, от взрывов больно в ушах, мать прижимает мою голову к себе. Мы в погребе, сложенном из старых железнодорожных шпал, на них песок в виде холма, и этот песок серыми беззвучными струйками льется на нас. Противно и страшно воют немецкие самолеты, заходящие на бомбежку. Этот ад продолжается невероятно долго, и я ору от нечеловеческого страха.

Наконец, земля перестает вздрагивать, гул самолетов удаляется. Мы еще сидим в погребе – а вдруг они вернутся или новые налетят? Я еще всхлипываю, меня всего вскидывает, рот непроизвольно хватает прокисший погребной воздух.

Наступает тишина – слышно лишь, как сухо шуршат, иссякая, песчаные струйки.

Мать поднимает крышку, вытаскивает меня на белый свет, восклицает:

Вам может понравиться: