Сентябрь тысяча девятьсот сорок первого года. Заметно поредевшая в последних боях рота, где служил старшина медицинской службы Евгений Чумаков, вошла в деревню Верхняя Сосновка заполночь. Уже несколько дней здесь с переменным успехом шли упорные бои, и было похоже, что фашистов все-таки удалось выбить из этого покинутого жителями селения. Гитлеровцы, вероятно, отошли к соседней деревне, сумев при этом оторваться от наших частей.
Чумаков и его товарищи устало шагали по ночной деревенской улочке, освещенной трепещущими багровыми отсветами пожарищ: перед отступлением фашисты успели поджечь несколько домов.
Утомленные дальним переходом, солдаты начали было размещаться на ночлег по уцелевшим избам, как вдруг из темноты разноцветным трассирующим пунктиром ударила очередь вражеского пулемета. Потом сразу же еще одна, и еще… Неожиданной атакой фашисты пытались снова отбить деревню.
В суматохе внезапно вспыхнувшего ночного боя старшина старался помочь командиру организовать оборону: собирал успевших разойтись по избам красноармейцев.
Чумаков! – приказал командир. – Проверь, в этой избе никого из наших не осталось?
Старшина понимал: бойцы так сильно уставали, что кого-то могла и не разбудить начавшаяся перестрелка. Он поспешно взбежал на крыльцо, рванул незапертую дверь и шагнул в непроглядную темноту сеней.
Ребята! Есть здесь кто? – крикнул во всю силу легких. – Мигом на улицу!
Никто не отозвался, в доме по-прежнему тихо, только вроде бы что-то шевельнулось в отдалении. Старшина двинулся туда и снова крикнул, но голос его осекся на полуслове: чьи-то сильные руки железной хваткой стиснули горло. А из темноты на помощь нападавшему рванулось еще несколько человек: Чумаков слышал это…
Такое нередко бывало на фронте: в подходящий момент внезапно схватывали неприятельского солдата так, чтобы не мог тот ни выстрелить, ни подать голоса, и в одну секунду бесшумно приканчивали.
Расчет затаившихся в доме до поры фашистов был безошибочным: все заранее предопределено в этой заведомо неравной борьбе. Неосмотрительно вошедший русский надежно взят мертвой хваткой и так неожиданно, что у него не оставалось абсолютно никакой возможности к сопротивлению в этом набитом немецкими солдатами доме.
В темноте лишь послышался звук тяжело рухнувшего на пол тела и громыханье сшибленных им с печи чугунков…
Старшина Чумаков не обладал ни богатырским сложением, ни геркулесовой силой, был среднего роста и обычного телосложения. И все-таки он сумел провести эту внезапную смертельную схватку вопреки точно рассчитанному немецкому сценарию. Не ему, а напавшему на него фашисту пришлось «таранить» головой деревенские кухонные чугунки. Спасла быстрота реакции: подсечку Чумаков успел сделать мгновенно, сразу же в темп внезапного вражеского захвата за горло, хотя, разумеется, совершенно не ожидал его. А стремительно выскочить после этого на улицу было уже несложным делом.
Всем смертям назло старшина сумел уйти от грозившей ему гибели и успел предупредить своих товарищей о тех, кто затаился в избе, готовясь нанести им неожиданный удар с тыла… Немецкий солдат, пытавшийся в темноте придушить Чумакова, разумеется, не мог знать, что схватился он не с кем иным, как с чемпионом Советского Союза по вольной борьбе (так именовали в те годы борьбу самбо). В том самом бою в Верхней Сосновке осколки фашистской гранаты рубанули Чумакова по левому плечу, и санинструктор, морщась от боли, сам обработал рваные раны и наложил себе повязку. Потом госпиталь, однако крепкий организм спортсмена довольно быстро оправился от ранения, и вот уже медицинская комиссия единодушно решает: годен к строевой службе без ограничений. И снова воинский эшелон: теплушка с нарами в три этажа, с раскаленной докрасна железной печуркой посредине и обледеневшими дальними от нее дощатыми стенками вагона.
