Долгая сказка на ночь

***

Он слонялся по замку, словно неприкаянный. Хотел напиться в погребе и понял, спустившись вниз, что не сможет взять в рот ни капли. Стоял на стене, моля ветер о том, чтобы заглушил тревогу в сердце. Нельзя было поддаваться воспоминаниям и оставлять Майю одну. А он, дурак, представил на ее месте Сиру. Сира ушла. И Майя ушла вслед за ней. В то место, куда безродному Мастеру без приличного панциря соваться не стоило. Только теперь Эль–Сириан был твердо уверен: совсем не девушка послужила причиной разрыва, а его глупое упрямство.
Он сам себя не узнавал: шутил над ней с серьезным лицом, выводил из себя раз за разом, все сильнее попадая в плен красивых темных глаз и ярких волос. Пленительной улыбки, которая, благодаря его каверзам и язвительности, на устах Майи стала мелькать так редко, что впору было продавать за золото или все сокровища королевства. Он глупел и глупил рядом с ней. Она превращала сурового Мастера Ключа в безнадежного капризного ребенка, требующего к себе повышенного внимания.
Тяжело вздохнув, Эль–Сириан поплелся к Андеиде на кухню. Молодой человек хотел справиться о самочувствии кухарки, поскольку после перемещения Майи та неважно выглядела. Дверь в башню болезненно заскрипела от удара мастерской ладони. А ведь сейчас в ней можно было держать руку Майи…
Андеида рассматривала что–то на бумаге, лежащей на столе. Она не обратила на появление Мастера никакого влияния – то ли обиделась, то ли всерьез увлеклась содержанием лежащего на столе клочка. Пристроившись позади кухарки, Эль–Сириан удивленно распахнул глаза: пусть оказавшийся у воспитательницы рисунок с большой натяжкой можно было назвать портретом, себя на нем Мастер все–таки узнал. И понял, о чем хотела все это время донести Майя. Ее волшебные крылатые люди, ангелы, должно быть, являлись там, в ее мире, героями сказок. Андеида наконец–то повернула голову в его сторону:
– Неужели и теперь не поверишь, что она полюбила тебя, а не Занна? Смотри, как красиво нарисовала.
– Как недоросль лапкой, – усмехнулся Эль–Сириан, пряча смущение глубоко в душе. Он не мог поверить в то, что только что сказала Андеида.
Симпатия – да. Желание расквитаться с ним за назойливость и чрезмерную язвительность – естественно, куда же без этого? Но любовь? А потом он припомнил, как дрожала девушка в его руках всякий раз, стоило взять инициативу в свои руки и зайти чуть дальше ее ожиданий. То, что он начинал в качестве игры, имевшей целью раскрепостить Ключа, в конечном счете сыграло с ним злую шутку. Теперь он не мог заснуть, не сжав ее в объятиях, а уж если случалась совместная ночевка, это и вовсе было пределом его мечтаний. Нет, нельзя было идти дальше. Он собирался стать ее верным рыцарем, который смог бы отпустить тогда, когда она попросит. А вышло с точностью до наоборот – бросил, когда она больше всего в нем нуждалась.
– Что ты стоишь деревянным истуканом? – будто прочитав его мысли, принялась отчитывать Андеида. – Она никогда не поступила бы, как Сира. Настолько чистое и невинное дитя, а ты так с ней обращался. Плут и разбойник, и за что только тебя Мастером сделали? Иди за ней! – грозно поднялась с места женщина. – И не возвращайся без Майи, слышишь меня?
Он долго мог бы оправдываться, что причиной к действию явились последние слова кухарки. Но нет. Им вторил и здравый смысл, и инстинкты, и предчувствия. Лишь упрямство продолжало стоять на своем, но его Эль–Сириан задвинул куда подальше. Путь до дворца предстоял неблизкий. Из своего замка Эль–Сириан выбежал, когда светило Рамбьеля близилось к точке зенита.