Все жанры Все авторы
Сто страшных историй - Генри Олди

Сто страшных историй

Страниц

205

Год

—

Рыцарь, известный как Торюмон Рэйден, является непревзойденным следопытом и истинным борцом за справедливость. Он посвятил свою жизнь расследованию загадочных и ужасных смертей, а также воскрешений, которые кажутся невозможными. Его приключения далеко выходят за пределы обычного человеческого понимания.

Закон будды Амиды предостерегает, что убийца, жертвуя свое тело, отправляется в самое сердце ада. Это олицетворение страданий и боли, которые ждут тех, кто проливает невинную кровь. Однако в мире Торюмона последствия преступлений и грехов гораздо сложнее и мрачнее.

Вдохновленный мистической мудростью Древнего Востока, Торюмон преследует истину за тонким вуалью обмана и коррупции. Он понимает, что некоторые люди сталкиваются с искушением утратить свое человеческое обличие, браво стоять перед великими вызовами. В горной глуши, где мертвые души преследуют живых, искореняются темные твари, а на острове Девяти Смертей происходят события, требующие бдительности инспекции тайной надзора, каждая деталь имеет значение для Торюмона.

Однако рыцарю задается мучительный вопрос: может ли быть исключение из строгого запрета на убийство? Жизнь никогда не бывает черно-белой, но есть ли грани, которые должны быть защищены на любой цене?

«Дракон и карп» - роман, состоящий из трех захватывающих повестей. В первой, «Повести о голодном сыне и сытой матери», рассказывается история о гранях человеческой природы и борьбе с внутренними демонами. Вторая, «Повесть о несчастном отшельнике и живом мертвеце», ведет нас в забытые уголки мира, где туман между жизнью и смертью тускнеет до неприличных пределов. Наконец, в «Повести о потерянной голове» мы знакомимся с загадочными тайнами и зловещими силами, которые преследуют Торюмона на каждом шагу.

Этот роман пропитан магией, наполнен духом самурайской чести и готов выпустить в свет уникальный мир приключений и загадок. Читатели будут погружены в удивительные пейзажи Древнего Востока и соприкоснутся с глубинами человеческой души, где любой выбор может иметь необратимые последствия.

Читать бесплатно онлайн Сто страшных историй - Генри Олди

Повесть о голодном сыне и сытой матери

Сказал Будда Шакьямуни:

«Не думай легкомысленно о зле: «Оно не придет ко мне». Ведь и кувшин наполняется от падения капель. Глупый наполняется злом, даже понемногу накапливая его.»

И еще сказал Будда:

«Если рука не ранена, можно нести яд в руке. Яд не повредит не имеющему ран. Кто сам не делает зла, не подвержен злу.»

И еще:

«Ни на небе, ни среди океана, ни в горной расселине, если в нее проникнуть, не найдется такого места на земле, где бы живущий избавился от последствий злых дел.»

«Записки на облаках»
Содзю Иссэн из храма Вакаикуса

Глава первая

Что это еще за капризы?

1

Найду и съем

Молодая луна сияла обоюдоострой улыбкой.

Сияла? – скалилась.

В улыбке крылось целое богатство смыслов: угроза, тайна, предвкушение. Так могла бы улыбаться, выглядывая из мрака, вечно юная красотка-кицунэ[1], карауля незадачливого любовника, чтобы низвергнуть его в пучину гибельной страсти. Ночь призраков и влюбленных, злоумышленников и демонов набросила на Акаяму покрывало из черной парчи. Острые ножи лунного света наискось вспарывали ткань, превращая улицы в серебристые разрезы с угольной кромкой.

Впрочем, здесь, на северной окраине города, дома торчали как попало, россыпью кривых зубов во рту забулдыги, а улицы с переулками представляли собой такую невообразимую мешанину, что в ней путался даже лунный свет. Прямые линии? Ровные ряды зданий, как предписано уложениями по градостроительству? Ночь и луна превратили квартал в хаотичное нагромождение светлых пятен и темных провалов, отчего с высоты окраина походила на дельту реки, текущей жидкой тушью, с множеством бумажных островков.

Квартал спал, погружен в тишину, как в стоячую воду. Если демоны или воры и вершили свои тайные дела, то происходило это в другом месте. Лишь колокол в отдалении пробил Час Быка[2], да чей-то пес встрепенулся спросонья во дворе. Залаял, взрыкивая и подвывая:

«Сторрррожу-у-у! Только суньтесь! Всех поррррву-у-у!»

Соседские псы не остались в долгу. Понеслась по кварталу лихая перекличка:

«Не спим! Бдим! И я тоже! И я!»

Привыкшие к собачьему гвалту хозяева всхрапывали и ворочались во сне. Из одного жилища грянула брань, из другого – обещание выбить дурь из глупой псины. Исполнить угрозы никто не спешил. Лай улегся, сошел на нет – так разглаживается поверхность пруда, растревоженная случайным порывом ветра. Лишь где-то с упрямством, достойным лучшего применения, продолжал бубнить недовольный голос:

– Куда? Куда спрятал?

Тишина, вновь затопившая квартал, подступила к стенам дома, из которого неслись вопросы. Пожелала влиться, воцариться; не смогла. Казалось, сам дом сопротивлялся ей: кряхтел, постанывал. Под полом скреблась мышь, с крыши сыпался мелкий сор – и вторило уютным житейским звукам хриплое ворчание:

– Куда спрятал, а? Найду! Все равно найду…

Голос прервался. Послышался хруст, и следом – довольное чавканье. Довольное? Ну, не очень-то. В чавканье, как перед тем в ворчании, занозой пряталось, зудело и кололось раздражение, готовое перерасти в глухую злобу.

Жалобно застонал пол под тяжелыми шагами. Кто-то бродил по дому, нимало не заботясь о производимом шуме. Любопытная луна сунулась в окно, к счастью, не завешенное шторами из бамбуковых планок. По комнате, спотыкаясь, ходил человек: вздыхал, жевал, плямкал губами. Сунулся в дальний угол, растворился во тьме. Возник опять: черно-белая мозаика из теней и бликов. У любого зарябило бы в глазах, а там, глядишь, возникли бы скверные подозрения: да человек ли это?

Вам может понравиться: