Айвас Завоеватель Миров

Он заткнул рот рукой, чтобы его вздох не услышал ни один пробегающий мимо пёс. В небе за чернеющим тучами пряталась луна и вместо того, чтобы показать ему путь, она превратила все в мутное месиво. Разобрать, кто перед тобой стоит было невозможно и потому, он перепугано сочёл часть городской стены за тюрка. И долгие минуты, совсем бездыханным, чтобы никто не услышал его и не увидел, стоял он так приникши, пока спина не начала затекать и мёрзнуть. Положение луны оставалось противоречивым, ибо хотев она помочь ему, не светила бы так скудно. С другой стороны, он был благодарен ей за то, что его уж никто не поймает и не убьёт с первого удара. Вблизи послышались голоса. Леденящим скрежетом они приближались и болтали на непонятном ему языке. И вдруг, остановились прямо на против него. Он присел. Голоса исходили от тел, которых не было возможности разглядеть и лишь тухлый запах свидетельствовал о том, что враги явились из далёких земель. Они стояли у стены и разглядев лишь их ноги, он не мог ни дышать, ни сопеть, ни даже молится. Внезапно разговор прервался, из-за вопля послышавшегося где-то вдалеке. Их колени отозвались стуком, доспехи заскрипели, будто шагая по остаткам костей, а голоса помчались вон и он облегчённо вздохнул.

Уже три дня и три ночи – город в осаде и вся надежда только на него. Мать дала ему в дорогу пол буханки чёрствого хлеба и от страха, ему хотелось достать его и съесть. Но тухлый запах, который не побежал вдогонку, за пришедшими захватчиками, но на долгие часы убил аппетит напрочь, остался стоять рядом с ним. А мысль о том, что он может быть пойман, совершенно уничтожила  его героизм окончательно. Всего то: добраться от городской стены до обрыва горы, а там по склону, прячась за деревьями – пойти куда подальше. Но куда там! Кромешная тьма внушала ужас ребёнку. Ещё бы, мальчику всего десять лет.

На город переодически нападают с тех самых пор, как его мать отомстила соседним селениям за жестокую смерть его отца. И хотя она беспощадно извела их существование на нет, год за годом на город все больше набегов. Лишь массивные стены и удерживали его все это время. И пока мальчишка рос, воинов становилось все меньше. Многие из них не возвратились с боев, а те кому удалось выжить, еле волочили обратно остатки своих конечностей. Так сын правительницы повидал немало искалеченных тел, что истекая кровью, бились у ворот в муках и судорогах; и не дожидавшись помощи, гибли от болевого шока и заражения крови. Их погребали за стенами, ибо неизвестно какую заразу могли принести они на своих костях. Год за годом армия города становилась все меньше и меньше. Мудрая правительница отчаянно пыталась найти добровольцев на защиту их стен. Но среди людей лишь множились слухи, заместо доблести. Слухи ходили, что оставшиеся окрестные селения и прочие тюрки, объединились с другими северными народами и все это время лишь выжидали, когда город ослабнет и сдастся. Но правительница была непреклонна. Вооруживши стариков, женщин и детей, она была готова даже пожертвовать собственным сыном, ради спасения города. Три дня и три ночи стены в осаде, а её сын живьём отдан на съедение врагам.

Тюрки не знают сих краёв и не ведают, что здесь есть болота. Если кто бросится за ним в погоню, он легко заманит их туда, где им и их скакунам не поздоровится. Но до обрыва склона, ещё нужно добраться и желательно живьём. Он продолжал трястись над городской стеной и тонул глазами в темноте, что казалось стала ещё чернее. Сделав едва уловимое движение ногой, он не заметил как хрустнула кость, что валялась у стены и издавши тошный звук, тут же обратила все внимание тюрков на него. Те уже бежали к нему и сверкая факелами, предрекали ему верную смерть. Остаться у стены – значит погибнуть на месте. Бежать к обрыву – тоже погибнуть. Не от смелости, а скорее от леденящего страха, он рванул прочь от сего места, на ходу то и дело ступая по костям. Кромешная тьма хоть и ложилась пеленой безумия на глаза, заставляя вздрагивать каждый раз двигаясь ей на встречу; но в то же самое время, словно рассеивала его неуклюжие шаги, обращая их эхом. Потому тюрки не знали куда бежать. Хоть и с огнём, но блуждая у стены, они топтались по костям, там где минуту назад мялся мальчишка. А тот бежал к обрыву, роняя капли пота и все ждал, когда в спину ему вонзится стрела. Секунда и он свалился вниз, кубарем покатившись по траве, вдыхая трупную вонь разложившихся тел. В лицо его вонзились ветки чуть не выколов глаз, а щеки сочились меленькими капельками крови, что выступили будто пуговицы. В темноте, не разглядев он наткнулся на кусты и упал в них, летя с обрыва. Голоса переполняли долину. Крики вонзались в уши, своим истошным воплем и ползли по коре деревьев. Казалось, тюрки были по всюду. Они отсиживались меж деревьев, всю ночь поджидая добычу. А он затаился, прикинувшись трупом и прежде избитый, перепрыгивая по кочкам, лежал теперь да безмолвно молился, чтобы им тоже было так же жутко в темноте, как ему самому.