Катя приоткрыла глаза: на музыкальном центре светились часы – 7.00.
Через пять минут откроется дверь, в комнату войдет мама, раздвинет шторы, поцелует и тихонько скажет: «Катя, подъем!».
7.04; 7.05; 7.06; 7.07 – никого.
Катя распахнула глаза, прислушалась – тихо. Она встала, сама открыла шторы. В комнату ворвалось яркое и звонкое апрельское утро. Девушка тихонько приоткрыла дверь и снова прислушалась. Тихо, ни звука. Она прошлепала в ванную, умылась, почистила зубы, надела джинсы, свитер. Взяла со спинки стула сумку с учебниками, спустилась вниз, на кухню.
Чайник был холодным. Катя недоуменно посмотрела по сторонам. За свои 16 лет она не помнила, чтобы утром на кухне была такая тишина, не болтал телевизор, отец не шуршал газетой, комментируя прочитанное. Обычно в это время на плите что-то шкварчало, свистел чайник. Сейчас же не было мамы, аккуратно причесанной, в фартуке с оборочками. Катя вскипятила чай, сделала бутерброд с сыром, наспех перекусила. Снова поднялась наверх.
Приоткрыла дверь в родительскую спальню и осторожно заглянула. Комнату заливал солнечный свет, и от этого еще ярче были персиковые стены и большая кровать, застеленная покрывалом в тон. Катя распахнула дверь и вошла в комнату. Дверца маминого шкафа была не закрыта. Катя заглянула внутрь – пусто. Только шарфик валялся на нижней полке. Катя подошла к отцовскому, отодвинула створку – все на месте. Она вышла из комнаты и понялась на третий этаж, в кабинет отца.
Зашла без стука и сразу же споткнулась о пустую бутылку. В комнате висел плотный туман табачного дыма. Отец спал за столом, положив голову на руки. Пепельница была полной. Катя подошла и открыла треугольную форточку. Потрясла отца за плечо. Он поднял голову и посмотрел на дочь еще пьяными глазами.
– Котенок, – хрипло произнес отец.
– Где мама?
– Мама… Бросила нас мама, – ответил он.
– Как бросила?
– Сказала, что я старый, а ты уже взрослая и все поймешь. Тебе сегодня в школу?
– Да.
– Ну иди.
– А ты? На работу не пойдешь?
– Нет, не пойду…
– Может и я в школу не пойду?
– Нет, ты в школу пойдешь.
И он уронил голову на стол.
Катя спустилась вниз, натянула кроссовки, джинсовую куртку, зеркальные черные очки и отправилась в школу. От быстрого резкого шага сумка с учебниками била по бедру. Остановившись у ворот, девушка взглянула на маленькие часики на руке – до начала уроков 10 минут.
Настя увидела подругу еще издалека. Ее трудно было не заметить: высокая, с коротко стриженными темно-рыжими волосами. Настя нахмурилась, увидев, Катю в темных очках.
«Плохой признак», – подумала Настя. С Катей они дружили с шестого класса.
С первого класса Настю переводили из класса в класс, из школы в школу. Девочка в детстве перенесла сложную болезнь, и с тех пор ее туловище росло, а ноги оставались короткими. Сверстники смотрели на нее как на диковинную зверюшку. Дразнили, придумывали клички. Чем старше становилась Настя, тем злее – дети. После очередной потасовки, уже в кабинете директора ее матери предложили перевести ее на домашнее обучение.
– И что, она должна всю жизнь дома просидеть? Пусть учится защищаться и стойко принимать удары судьбы, – ответила женщина и отказалась от перевода.
