Красный

© Александр Игоревич Никифоров, 2019

© Никита Александрович Никифоров, 2019

ISBN 978-5-0050-5725-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все события и персонажи книги выдуманы, и все совпадения – случайны.

Отдав приказ на захоронение тел, Паскаль отправился на катер «Ревущий». Если вчера вечером катер казался тесным, и присесть было негде, то теперь, когда Красовский возвращался в Петербург в одиночестве, он заметил, что эта была довольно емкая посудина. Седой старшина первой статьи в потертом бушлате один управлял на катере. Его молодой помощник еще вечером сбежал к восставшим матросам и сейчас, наверно, на Якорной спит пьяный, согреваясь у костра. Но Егорыч, так звали старшину, и один неплохо управлял своим катером. Привычным движением он скинул швартовые концы и перешел к штурвалу. Трижды перекрестившись, на виднеющиеся вдалеке купола церкви, отчалил от пирса.

Отдав приказ на захоронение тел, Паскаль отправился на катер «Ревущий». Если вчера вечером катер казался тесным, и присесть было негде, то теперь, когда Красовский возвращался в Петербург в одиночестве, он заметил, что эта была довольно емкая посудина. Седой старшина первой статьи в потертом бушлате один управлял на катере. Его молодой помощник еще вечером сбежал к восставшим матросам и сейчас, наверно, на Якорной спит пьяный, согреваясь у костра. Но Егорыч, так звали старшину, и один неплохо управлял своим катером. Привычным движением он скинул швартовые концы и перешел к штурвалу. Трижды перекрестившись, на виднеющиеся вдалеке купола церкви, отчалил от пирса.

– Да уж, натворили, вы, делов за эту ночь, – пробасил Егорыч.

Он говорил то ли намеренно громко, то ли по привычке пытался перекричать звук работающего двигателя, но выглядело это угрожающе. И хотя Паскаль насмотрелся за эту ночь достаточно ужасов, общение со старым матросом вызывало какую-то внутреннюю тревогу, и он отсел в дальний угол каюты.

– Ведь я многих этих офицеров, что вы сегодня постреляли, сызмальства знаю. Я же почитай сорок лет без малого на перевозе работаю. Когда еще дамбу не построили, одна была дорога в Кронштадт, мимо меня никто не прошел. Они мальчишками еще почти все в Нахимовском учились. Набьется, бывало, полная коробочка. В черных бушлатиках, в бескозырочках, как скворцы, ей богу, и такой треск от них стоит, что мой «Ревущий» в «Тишайшего» превращался. А как у них, значит, каникулы начинались, это на зимнего Николу и на весеннего, все домой едут и мне подарки дарят, я ведь Николаем крещен.

От воспоминаний старик расчувствовался и тихонько утирал со щеки слезы замызганным рукавом.

– Ну, а как погоны офицеровские получат, так обязательно мне поставят бутылку водки или коньяку. «Это, – говорят, – Николай Егорыч, тебе. Чтоб было чем третий тост: „За тех, кто в море“ поднять, ну и нас в нем добрым словом помянуть». У меня после их выпускных ящиками это добро собиралось. А комендант, каков был! Прежде, чем на берег списаться, бригадой эсминцев1 командовал в Желтом море, японцев как котят гонял. Там наград столько! Если все надеть, китель, точно, пуд весить будет. Так вот он меня на каждый праздник к себе домой приглашал. Подарков мне надарит и деньгами премию от комендатуры выпишет, за справную службу значит. А потом мы с ним по чарке выпьем, да по трубочке выкурим – табачок у него хорош был, кубинский. Он все время меня поддражнивал: «Ты, Егорыч, у нас прямо Харон