Рассвет застал его где-то на середине горы. Найдя посреди осыпи крохотный выступ, Сизиф отдыхал, прислонившись потной спиной к отшлифованному бесчисленными подъемами камню. Поверхность его еще хранила прохладу ночи, но колесница Гелиоса вот-вот должна была показаться над вершиной. Кинув взгляд вниз на чернеющий у подножья вход в пещеры Аида, он заставил себя подняться:
«Теперь только вперед! Не оглядываясь, не отдыхая…»
Еще немного и жаркие лучи покатятся по склону, превращая осыпь в раскаленное пекло. Если дать себе передышку и, хоть ненадолго, присесть в обманчивой тени камня, жара быстро превратит тело в оплывшую восковую куклу. И тогда снова подняться будет куда тяжелее. Так что лучше все время двигаться вверх, ловя слетающий с горы ветер, и давая мышцам короткий отдых, пока гранитная глыба переваливается с ребра на бок.
Ставший его проклятием осколок скалы Сизиф изучил лучше, чем иная мать своего ребенка. Знал каждую, отшлифованную своими мозолями шероховатость. Закрыв глаза, в мельчайших деталях мог прорисовать форму и указать точку, пройдя которую, глыба начинает переваливаться на другой бок. Знал все осыпи, ложбинки, крохотные уступы на склоне. Не изученной оставалась лишь самая вершина. Примерно десять лун назад до нее почти удалось добраться. Но, когда от верхней точки горы отделяло не более полутора стадий, дорогу преградил похожий на ребро мертвого титана скалистый уступ. Склон за ним показался относительно пологим. Сизифу не раз приходилось преодолевать и куда более крутые подъемы! Однако, близость избавления сыграла злую шутку. Вместо того, чтобы обойти преграду, он попытался преодолеть ее в лоб. Уперев острую грань камня в крохотную ложбинку, начал его поднимать. В первый момент, когда вся тяжесть легла на руки, показалось, что вот-вот порвутся мышцы. Но он продолжал отчаянно давить. Подчиняясь его воле, камень пошел вверх. Еще немного и, пройдя критическую точку, он должен был лечь широкой стороной на выступ. Оставалось сдвинуть верхушку еще на какие-то один два пальма, когда сорвалась опора. Сизиф успел отскочить, но плечо резанула острая боль. Сжав зубы, он обреченно наблюдал хорошо знакомую картину. Вырвавшийся на свободу камень, набирая скорость и подпрыгивая на уступах, катился вниз.
Прижав к телу поврежденную руку, Сизиф побрел следом. Наутро боль стала еще сильнее. Превозмогая ее, он за весь день не сумел добраться и до половины горы. И когда Гелиос скрылся за полуночной стороной тверди, налетевший вихрь швырнул камень к подножью. Так случалось всегда. Либо камень срывался и сам катился вниз, либо ветер, исполняя волю богов, с последним лучом солнца переносил его в исходную точку. Однако упрямец все равно не собирался сдаваться! Смастерив из гибкого лозняка нечто похожее на повязку, он положил на нее поврежденную руку. Камень толкал только здоровым плечом, сберегал и копил силы. Постепенно рука начала выздоравливать. Когда боль окончательно ушла, он, не особо усердствуя, докатил камень до середины подъема. Потом до наступления заката отдыхал, прорисовывая взглядом свой завтрашний маршрут.
И вот наступил день, когда Сизиф всерьез надеялся преодолеть проклятье. Оглашая приговор, боги оставили надежду. Но были уверены, что закатить на вершину такую глыбу ему не по силам. Но не могли избалованные всемогуществом знать, на что способны упорство и цепкий, как колючая трава, ум человека! Изучив в своих бесконечных восхождениях каждую извилину склона, он снова готов был бросить бессметным вызов…
