Сквозь пространство и время

Станция «Щелковская». Конечная. Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны…

– Конечная.

– Дальше не идет… ну, и что? А нам и не нужно дальше, и ниже не нужно, и выше не нужно, нам и здесь хорошо, можно своими книгами и картинами торговать, и не в деньгах дело, отстаньте от меня, я свободный художник… Административное правонарушение? Везде Ад и министры. «Мудрилы», сидят «наклюкавшись бальзама» – «но я боюсь, что этот факт сочтут вмешательством во внутреннее тело…».

Мы все находимся вблизи доступа к Раю. Всё происходит последовательно и жизнь всё решает за нас. Я, думаю, что могу вам это объяснить.

Он стоял на конечной станции, на широких ступенях входа в метро, смотрел на меня и улыбался именно мне. Казалось, что он куда-то направляется. Непонятно только, спускается в метро или поднимается из подземки. На нем была светлая рубашка и светлые брюки. Он выглядел очень молодым, простым и скромным, немного растерянным, и улыбался так, словно Солнце сияло в его глазах. Стоял такой светлый и теплый день. Я повторяю слово светлый… Сейчас, когда я пишу эти строки, я понимаю, что уже тогда, много лет назад он был чем-то похож на привидение или миссию, который стоит после распятия среди бела дня на площади среди спешащих куда-то людей. Только один взгляд и эта встреча врезалась в память как гравировка травлением на нержавеющем металле. Многое, что на телевидении приклеилось к нему, к живому человеку, было наносным, соответствовало движениям дирижерской палочки редакторов и режиссеров, стремившихся удовлетворить запросы некоторых слоев народных масс. Его дергали как куклу за веревочки, раскрашивали театральными красками лицо, при этом затеняли красивые и умные глаза. Он был простой и скромный учитель, как и миссия, знающий свое дело, цели и задачи. В этом был весь его неповторимый талант. Все другие его способности являются приложением и характеризуют его как творческую личность. Но имидж был создан, что только не говорили, а человек глубоко страдал.

Мне нужно было ехать дальше. На одно из закрытых подмосковных предприятий. Я приехала, получила пропуск и пошла к одному из центральных зданий предприятия. Неожиданно я услышала тихое непрерывное гудение и подумала, что рядом работает трансформаторная подстанция. Я посмотрела вокруг, но ничего подобного не заметила. Затем я опустила глаза вниз. Оказалось, что я шла по дорожке, вдоль которой были высажены декоративные растения с серебристыми белесыми листьями. Обычно эти красивые и элегантные растения неприхотливы. В любом месте, в саду, вдоль дорог, на клумбах эти растения смотрятся изящно и благородно. Но в данном случае это была маленькая биологическая катастрофа. Инвазия. Растения были изъедены, скручены, искорежены и всплошную покрыты какими-то, как будто инопланетными, гусеницами-вредителями, которые и создавали это непрерывное гудение. На это явление было крайне неприятно смотреть. Когда я вошла в здание, на меня сразу же угнетающе подействовала тоскливая пустота коридоров, отсутствие признаков общения… Потом я буду еще некоторое время продолжать работать в одной научно-исследовательской лаборатории. Система будет пытаться подавить мой энтузиазм, сожрать меня как личность, сделать так, чтобы я затерялась на фоне всеобщего образования и научного поиска. А я буду страдать, как эта серебристая полынь. Экологические техногенные катастрофы и другие беды и проблемы посыплются на Землю, как из рога изобилия. Я в то время не смогла бы написать и строчки, чтобы покататься на крылатом. Я писала только научные статьи и доклады. Почему его глаза встретились с моими глазами? Сейчас я пишу стихи и прозу, люблю кататься на крылатом, но крылатый еще не поднял меня так высоко, чтобы моё имя парило над печатными станками. Но тогда, на конечной остановке метро он смотрел именно на меня.