О чем задумалась, Катарина?

      «О чем задумалась, Катарина?» – не вовремя оторвал ее от размышлений старый лавочник.

Девушка обернулась, но только лишь из вежливости, которой она вдоволь научилась и в далеком интернате, и в городском университете, и в кругу своих позабытых коллег, с каждым годом все более умных, но при этом все более обнищавших. По сравнению с этим сытым и довольным своими грошами стариком они казались Катарине жуткими скелетами, столь безобразно бедными, что им даже не хватало клочка земли на самом убогом кладбище, чтобы, наконец-то, угомониться вечным сном. «И как они умудряются просить так много и все равно оставаться с дыркой в кармане, а этот лавочник – ничего не требовать, а жить припеваючи. Мои бывшие друзья всю молодость свою положили на благо развивающейся науки нашей страны, и теперь ходят в тридцать семидесятилетними стариками, сутулыми и бледными, а он что? Весь свой век просидел в этой конуре, мастерил глупые бесполезные и для самого последнего дурочка в Мексике куклы и готовил приторные сласти, а все жив-здоров, ходит такой румяный и свежий, как спелый помидор», – Катарина мучила себя, как ей казалось, очень важным для всего общества вопросом. Но каждый раз ее ум, не ум, а даже разум (чудо, данное не всем на свете), упирался в глухой, непроницаемый тупик, как одна из четырех неуклюжих стен дома лавочника.

«Да вот… – замялась девушка, в своей голове она была куда более красноречива, чем в беседе с настоящими людьми, – как год уже прошел с тех пор», – глубоко и тяжело выдохнула она, словно устав после столь длинной речи. «Не грусти, миленькая, – присел с ней рядом лавочник. – Еще год минует – и все канет, боль иссохнет, горькая память выцветет под лучами вечности… – бормотал он, словно кого-то цитируя. – Хотя жаль бедненького! Как ему там приходится?» «Да не как не приходится! – огрызнулась Катарина, словно спустила на ни в чем не повинного старика свору диких собак. – Нет его. Нет». – Она вновь отвернулась к распахнутому окну.

Без двенадцати дней год прошел с тех пор, как погиб ее муж, лучший друг и наставник. Удивительно, как повезло ей, что всех этих трех людей она встретила в одном единственном человеке. Габриэль, упомянутый выше погибший, был, разумеется, одной из надежд современной науки, на иного Катарина и не обратила бы внимание. Но, увы, как всякая надежда он растаял без следа, а точнее был убит в каком-то (их здесь предостаточно) темном переулке из-за ничтожных грошей. С потерей мужа Катарина добровольно отрешилась от суеты и (как думала) жизни, удалившись (как зря предполагала) в тихую обитель – маленькую деревушку на окраине штата. Здесь она нашла скромный приют – разукрашенный во всю палитру красок и увешенный множеством ленточек, гирлянд и куколок дом местного лавочника, первый этаж которого служил ему и мастерской, и прилавком. Катарина рассчитывала исстрадаться в своей снятой у старика комнате, занимавшей половину второго этажа, но куда тут! Вместо этого глупый лавочник откормил и отпоил ее так, что Катарина стала еще краше, чем при замужестве. «Эх! – деловито-весело любил приговаривать по этому поводу старик. – Вот досада, что муж тебя таким цветочком не застал!» И забыть о науке тоже не получилось – девушка ушла в дела с головой, как никогда прежде. И работалось ей так удивительно приятно и легко на здоровом деревенском воздухе, что все, даже самые мудреные и затейливые вопросы легко укладывались в простые решения.