Искры Божьего света. Из европейских впечатлений

Жанр: Русская классика / Литература 19 века

Автор

Михаил Григорьевич Талалай Николай Иванович Надеждин

Страниц

Год

2025

Николай Иванович Надеждин (1804-1856) – выдающийся ученый и славист, оставивший после себя значительное, но незаслуженно забытое наследие. В истории российской культуры он запомнится как смелый издатель «Философических писем» Петра Чаадаева, за что был жестоко наказан. После своего возвращения из ссылки Надеждин переключился с публицистической деятельности на научную работу, что позволило ему углубить свои исследования в области философии, эстетики и литературоведения.

Его труды, которые с недавнего времени начинают переиздаваться, раскрывают многообразие мысли Надеждина и его уникальный подход к анализу культурного наследия России. Особенно примечательны его очерки путешествий по Европе, которые впервые собрались в нашем сборнике. Эти материалы не только демонстрируют его высокий литературный талант и эрудированность, но и отражают ту страсть к исследованию, которая была характерна для Надеждина. Он продолжал отстаивать идею о российской самобытности, утверждая её место в мировом культурном контексте.

Издание доступно в формате PDF A4, что позволяет сохранить оригинальный издательский макет книги, и делает его доступным для широкого круга читателей и исследователей. Благодаря этому сборнику у современного поколения появляется возможность по-новому взглянуть на наследие одного из выдающихся умы своего времени, ощутить глубину его мысли и значимость вклада в развитие российской науки и культуры.

Читать бесплатно онлайн Искры Божьего света. Из европейских впечатлений - Михаил Григорьевич Талалай, Николай Иванович Надеждин

@biblioclub: Издание зарегистрировано ИД «Директ-Медиа» в российских и международных сервисах книгоиздательской продукции: РИНЦ, DataCite (DOI), Книжной палате РФ

На обложке:

Иоганн Генрих Блейлер-младший, «Изола Белла», 1837 г.

Составление

Маргарита Бирюкова, Михаил Талалай

Научная редакция

Михаил Талалай

Николай Иванович Надеждин

(с. Нижний Белоомут, 1804 – Санкт-Петербург, 1856)

I. Франция

Впечатления Парижа

Выдержки из дорожных впечатлений[1]

«Я во Франции – я еду в Париж – я скоро буду в Париже?» – вот что твердил я беспрестанно, про себя и почти вслух, бродя по узким, кривым старонемецким улицам Страсбурга. Надо сказать, переход от Германии к Франции, несмотря на заветную черту Рейна, совсем не так обрывист и крут, как например в Швейцарии, где один снежный гребень делит окончательно два или три народа, где, сказав поутру на прощанье: «Guten Morgen!», к обеду, часов через шесть ходьбы, слышишь вдруг: «Bonjour!», или «Buono giorno!». С плоской западной стороны Франция бросается в глаза не тотчас по переезде Рейна.

Известно, что Эльзас, составляющий ее Рейнские департаменты, есть старинное достояние Германии, оторванное от прежней Священной империи весьма недавно, в блестящую эпоху завоеваний Людовика XIV. И хотя с тех пор прошло уже более века, хотя узы, соединяющие Эльзас с Францией, сохранились неприкосновенными при всех переворотах и бурях, физиономия его остается поныне тою же, тевтоническою! Особенно Страсбург, столица Рейнской Франции, с немецким именем сохраняет неизгладимые черты немецкого происхождения.

Его дивная колокольня, исполинское дитя искусства, рожденного и взлелеянного германским гением, из глубины облаков, пронзаемых ее неустрашимой стрелою, братски переглядывается с готическими замками, венчающими хребет Шварцвальда. Все прочие здания, церкви и дома, за исключением немногих вновь построенных, смотрят по-немецки. На улицах простодушная германская флегма мешается с французской веселой живостью; вывески и афиши пестреют двуязычными буквами; даже журналы делятся на два столбца: немецкий и французский. Но со всем тем, я уже чувствовал себя во Франции. Я слышал ее язык, эту заповедную святыню наших гостиных, эту привилегированную вывеску нашей образованности, это исключительное достояние нашего высшего общества, слышал на улицах и площадях, из уст кучеров и торговок. Мое грубое ухо не различало оттенков эльзасского произношения, которое дерет слух парижан, но у нас, не для одного меня, показалось бы очаровательной музыкой, возбудило бы тайный стыд и глубокую зависть. И когда, в первый вечер по приезде моем в Страсбург, горничная, явясь убирать мою комнату, заговорила со мной по-французски (да как еще по-французски, не хуже наших образованных барышень с двумястами душ приданого!), признаюсь, я испытал какое-то особенное чувство приятного удивления. Я понял, что нахожусь наконец в той дивной земле, где, как говаривали некогда с простодушным восхищением наши деды, образованность так велика, что и крестьяне говорят по-французски!

Но шутки в сторону, тем более что эти шутки так уже стары, истасканы, и я сам повторяю их по преданию. Говоря серьезно, чувство, испытанное мной при первом шаге на французскую землю, сопровождалось волнением. Сердце билось сильно, кровь обращалась быстрее. Наконец, я во Франции! Сколько нового, занимательного, тревожного, раздражительного заключается в этом чувстве для каждого европейского путешественника, тем более для пришельца из отдаленных краев севера!

Продолжить чтение

Вам может понравиться: