Все жанры Все авторы
Зима разлуки нашей - Ирина Муравьева

Зима разлуки нашей

Страниц

35

Год

2012

В самом сердце Линнской синагоги, ровно в семь часов вечера, начинается магическое зрелище - вечер русского романса. За стеклянными окнами открывается завораживающая картина: бескрайняя набережная, ее волны играют яркими оттенками синего цвета, словно кусочек океана попал внутрь. Чайки ловко кружат в небе, отражаясь в гладком песке. Издалека доносится запах свежих водорослей, смешанный с укрощенной соленой бризой.

Вот и начинается первая песня. Мальчик с густой гривой вводит нас в особую атмосферу своим ломающимся басом, словно призывая каждую душу насладиться этим музыкальным путешествием. Звуки расплываются в воздухе, создавая неповторимую гармонию. Слова песни, наполненные ностальгией и любовью, затягивают каждого в свой светлый мир.

"Спи, мой зайчик, спи, мой чиж, мать уехала в Париж..." - звучит пронзительно из глубины души. В этих словах скрыта история о любви и расставании, о надеждах и ожиданиях. Мы ощущаем настоящее эмоциональное путешествие, переносясь в мир, где лишь звуки и чувства сливаются в неповторимую симфонию.

Однако, перед тем как погрузиться полностью в песню, нас внезапно останавливает маленький вопрос, произнесенный с озабоченностью: "Подожди, голубчик. Когда уехала?.." Может быть, эта нежная мать, приехавшая из Парижа, вскоре вернется, чтобы обнять своего маленького мальчика? В его голосе прозвучала искренняя надежда, и мы остаемся в ожидании, завороженные этим магическим моментом.

Таким образом, вечер русского романса в Линнской синагоге становится неповторимым путешествием в мир музыки, эмоций и надежды. Он проводит нас через волны океана, запах водорослей и романтические мелодии, оставляя в сердце незабываемые впечатления и желание продолжить это путешествие снова и снова.

Читать бесплатно онлайн Зима разлуки нашей - Ирина Муравьева

В семь часов в Линнской синагоге начался вечер русского романса. За окном – набережная, синий кусок океана. Чайки на гладком песке, запах гниющих водорослей. Мальчик с густой гривой выводит ломающимся басом: «Спи, мой зайчик, спи, мой чиж, мать уехала в Париж…»

Подожди, голубчик. Когда уехала?

* * *

Вчера они сидели в его пропахшем табаком кожаном кабинете, за окном которого бушевал, ломая сиреневые ветки, июньский дождь.

…Они сидели в пропахшем табаком кожаном кабинете, и дрожащее полное лицо его было белее бумаги на столе.

– Я прошу одного, – громко сказал он, – чтобы была сохранена видимость наших семейных отношений…

– Отпусти меня, – прошептала она, – отпусти меня на месяц. Николка…

– Николка! – закричал он. – Николка! Николка будет здесь с Зиной и Олей! Как только бог смотрит на тебя оттуда?!


В Париже было тепло и солнечно. Покрывало на кровати пахло лавандовым мылом. Первый раз в жизни она проснулась рядом с человеком, который вот уже несколько месяцев был для нее всем на свете.

* * *

– Вот ты посмотри, Аня. Это она перед самым выпуском. Ух, коса-то какая! Красавица.

– Где она умерла?

– Как где? В Москве, у Коли на руках. Перед самой войной она уехала с этим. Не сбежала, нет. Коля сам сказал: «Уезжай. Уезжай, куда хочешь, и думай. Потом возвращайся, потому что у тебя ребенок, а ребенку нужна мать».

– С ума сошел! Кто же так поступает?

– Теперь – никто, а раньше поступали. Он был великий человек, Аня. Коля – был великий человек. Двое было великих: мой Костя и Лидин Коля. Ну про моего ты знаешь…

* * *

Она все еще была в Париже, хотя ее давно ждали в двух городах: Москве и Тамбове. В Тамбове тем временем выпал снег, и по сухому первому снегу к угловому дому на Большой Дворянской подкатил краснощекий извозчик.

– Лиза! Беги смотреть! Асеев приехал! Адвокат Асеев! Тот, с которым мы летом у Головкиных в карты играли! Он у нас практику открыл! Лиза!

Подошла к окошку, вскинула плечи. В косе – черный бант. Коса – тонкая, так себе. Вот у Лиды – волосы! Господи, Лида-то в Париже. Вчера мама с папой опять о ней говорили, мама все время плачет. Папа ездил в Москву, к Николаю Васильевичу и маленькому Николке. Привез фотографию – Николка на белом пони. Глазки грустные. Сумасшедшая Лида.

Так это и есть Асеев? Расплачивается с извозчиком. Без шапки, голова от снега – как припудренная. Подхватил свой сак – и прыг на крыльцо! Что это он так распрыгался?

Назавтра в гимназии была рассеянна. Толстая Надя Субботина протянула ей бархатный альбомчик. Выпускной класс, стишки на память. Субботина летом замуж выходит. За кузена. В Синоде разрешение выпрашивали. Дура Надька. Няня говорит: «Выйдет и будет рожать, как кошка».

Нет, мы с Мусей и Лялей, как только закончим, сразу – в Москву. На французские курсы. Там Шаляпин, Северянин. Во МХАТе – «Три сестры». Лида в письмах мне все рассказывает. Никому и в голову не придет, что я из Тамбова. В Асееве, кстати, ничего особенного. Муся говорит, что кутила ужасный. К цыганкам ездит. Папа признался, что тоже ездил, когда молодым был. Ужас. Муся клялась, что у Асеева цыганка в любовницах. Ну и ну. «Живой труп», графа Толстого сочинение.

Открыла альбомчик. Вдоль и поперек исписан. Вот, пожалуйста.

Лишь сойдет к нам на землю вечерочек,
Буду ждать, не дрогнет ли звонок.
Вам может понравиться: