Ловцы звезд

Глава 1.

– Автобус дальше не идет, конечная, – раздался хриплый голос водителя из кабины и пассажиры, устало глядя перед собой, потянулись к выходу.

Что там дальше за конечной остановкой, куда не идут автобусы и трамваи? Осмелился ли там кто-то побывать? Неизведанные земли полные загадочных существ, таинственные леса и озера, поля, убаюкивающие путников ароматом прекрасных, не виданных ранее цветов? А если я побежать туда не останавливаясь, не оглядываясь, чтобы не запоминать дорогу и не возвращаться потом в тусклый промерзлый мир, пропахший бензином, к сумрачным низко нависшим над угрюмыми серыми многоэтажками тучам, которые, кажется, никогда не смогут прорезать теплые сияющие лучи. Солнце обычно греет какие-то другие города и страны, словно стыдливо отворачиваясь от здешних мест.

Рискнуть побежать навстречу ветру, который пока еще сомневается в тебе и пытается помешать, но, поняв, что твои намерения тверды, изменит свое мнение и начнет легонько подталкивать в спину: «Не сдавайся. Беги. Там ждет тебя другой, удивительный мир!». И птицы, сначала встревожено всполошившиеся на ветках, вдруг запоют на разные голоса неведомую песню далеких краев, песню, которая ни на что не похожа и никогда ранее не встречалась, но словно бы написана специально для тебя. И сбрасывая на бегу шапку и пальто, в которых стало невыносимо душно посреди зимнего леса, скидывая шарф и рюкзак неслышно ступить на мягкую траву и замереть на мгновение, не веря своим глазам. Потому что откуда здесь в феврале может быть такая яркая и сочная трава, какой она не бывает даже в разгар лета? Да, сначала глаза будет слепить от мягкого будто рассыпавшегося миллионом золотых искорок солнца, но, сделав полный вдох теплого воздуха с легким запахом хвои и цветов, окрасивших поле под ногами в сотни оттенков, можно побежать дальше без страха что земля может уйти из-под ног. И, почти не удивившись, увидев впереди бескрайнее синее море, сделать широкий шаг и, зажмурив глаза и взмахнув руками, прыгнуть и лететь свободно вниз, в мягкие, теплые волны.

– Открой глаза и смотри под ноги, – сказала мама и дернула меня за руку.

От неожиданности я споткнулась и упала коленкой в грязную бурую лужу, бывшую когда-то снегом.

– Ну вот, испортила колготки и испачкала пальто, в чем завтра пойдешь в школу?! Теперь стирать все», —недовольно протянула мама.

Я поняла, что она в плохом настроении сразу как только мы встретились на остановке. Видимо, опять на работе неприятности. Сейчас будет достаточно одной искры, чтобы напряжение, скрутившееся морщинками на лбу и вокруг маминых глаз вырвалось наружу, поэтому я ничего не ответила и до дома шла предусмотрительно глядя только перед собой. Злые, насмешливые многоэтажки с разъевшими фасад трещинами низко склонившись над дорогой пялились на меня белесыми рамами окон и презрительно свистели ветром, запутавшимся в лабиринтах серых улиц.

Дома, едва успев переодеться и закинуть портфель под стол, я вышла к ужину. В нашей маленькой кухне на прижатом к стене прямоугольном столе с трудом умещалось несколько тарелок. Ужинать вместе – странная традиция, потому что за столом мы не разговариваем. В фильмах я видела, что бывает и по-другому: за столом ведутся разговоры, смеются, спорят… Иногда я сомневаюсь, что родители, погруженные в свои мысли, замечают меня. Но на всякий случай я тоже ничего не говорю. И так мы сидим молча, только радиоприемник на стене немного попискивает и шуршит, изредка тревожа тишину обрывками слов и музыки. Доедая ужин я взглянула на маму. Брови нахмурены, взгляд смотрит сквозь тарелки и чашки. Там в голове у нее, как всегда. работа, проблемы, подсчеты. Я почти вижу, как она мысленно сводит расходы с доходами и что-то у нее не сходится, не получается. Я бы хотела сказать – ничего не покупай мне, не нужно. Но я молчу. Она все равно подсчитывает, как купить мне теплые ботинки (мои уже старые и просят каши) или школьную форму. Нет, школьный сарафан мне покупали полгода назад, значит, все-таки ботинки. И я безмолвно соглашаюсь. Хотя свою школьную одежду я искренне ненавижу за ее блеклый цвет с тщетной попыткой хоть немного оживить его узором в серую-зеленую клетку, и за рыхлую ткань, которая на ощупь как мох. Кто вообще придумал эту ужасную модель, словно форму шили люди ненавидящие яркие, чистые цвета. Так и представляю, как на полутемной фабрике люди, похожие на тени, придирчиво отбирают самые неприглядные, мрачные ткани, чтобы детям не никогда не захотелось бегать, шуметь и веселиться в такой одежде.