Никогда не называй меня так

Капли дождя барабанили по тонкому навесу, служившему крышей Дворца Одиночества.

Ровные и уверенные шаги гулким эхом отдавались под сводами тёмных коридоров.

Придерживая одной рукой полу бордового плаща, Руэри продвигался вперёд. Стороннему наблюдателю его походка показалась бы спокойной, почти неторопливой, и только тот, кто знал отступника очень хорошо, заметил бы, как белеют, сжимаясь, его пальцы на красном бархате.

Лицо оставалось холодным и спокойным. Ни единое чувство не коснулось плотно сжатых губ и твёрдо глядевших вперёд угольно-чёрных глаз.

Здесь, в темноте бесконечных коридоров, из которых едва заметные зарешёченные окошки вели во множество одиночных камер, не каждому удавалось сохранять спокойствие — пусть и напускное.

Руэри лишь потому не боялся этого места, что долгие годы оно служило ему домом. То, что в сердцах большинства людей и бессмертных отзывалось леденящим страхом, для него давно уже стало привычной мукой.

Руэри двигался вперёд, не обращая внимания на доносившиеся из-за дверей стоны, не слушая мольбы и проклятий.

Отступник остановился лишь когда достиг одной единственной двери, которую искал.

— Она здесь, — тихо и спокойно проговорил Руэри.

— Как и приказал мой господин.

— Все остальные приказы?..

— Металлические кольца вделаны в стену, как приказал мой господин. Верёвки вы увидите на столе, когда войдёте внутрь. Мы также взяли на себя смелость приготовить пыточный инструмент.

Кровь взметнулась по венам вверх, оглушающим потоком заливая виски, но Руэри лишь спокойно кивнул.

Одна мысль о том, что тела Айрен коснутся раскалённые щипцы, порождала в сердце желание убивать.

И всё же он ничего не сказал. Лишь напомнил тюремщику, следовавшему за ним по пятам:

— Никто из вас не должен пальцем к ней прикасаться, если только я не прикажу.

Крепкий мужчина с носом, свёрнутым на бок, поспешно изобразил поклон.

Руэри был заметно уже его в плечах, пальцы Верховного были тонкими и на них не было мозолей от меча. Но каждый в пределах Дворца Одиночества знал, что спорить с отступником нельзя.

Ключ вошёл в замочную скважину и со скрипом повернулся.

Руэри замер, поражённый взглядом холодных бледно голубых глаз, глядевших прямиком на него. Все его страхи давно остались в прошлом. Все — кроме одного. И Руэри давно забыл, что по спине, как теперь, может бежать холодный пот.

С трудом отдавая указания негнущимся ногам, он шагнул вперёд и знаком показал тюремщику прикрыть дверь за спиной. Затем, не отводя взгляда от лица пленницы, коснулся тяжёлого бархатного полога, заставил упасть и закрыть стену. Полог имел двойное назначение: он не пропускал холод и не пропускал звук.

Айрен знала, что в этой камере бесполезно кричать. Должна была понять, потому что, как и Руэри, находилась в подобном месте не в первый раз.

Но в первый раз её руки были заведены высоко вверх и мягкими, но прочными шёлковыми лентами прикручены к стальным обручам в стене. Белая ткань оставляла на нежных запястьях алые следы, и Руэри с трудом справился с желанием протянуть руку и провести по ним кончиками пальцев, снимая боль.

— Айрен, — спокойно произнёс он, не двигаясь с места.

— Мой король.

Лицо Айрен оставалось спокойным, и всё же в глубине расширившихся зрачков застыли непонимание и страх.

Руэри буквально чувствовал исходившие от сестры волны ненависти.