Хьюго
Я не люблю снег. А в середине лета тем более. Я люблю, когда тепло. Можно даже жаркую погоду до одури. Солнце горячее, небо синее, море еще синей, песок желтый. Девушки разноцветные. Лично мне годятся любые. Даже 60+. Я не привередливый. Молоденькие, конечно, лучше. На моей родине возраст согласия – четырнадцать лет. В Империи – шестнадцать. В Столице Империи – восемнадцать. Но там такие фифы живут, на кривой козе не подъедешь. Хотя мне никакая коза не нужна. Я инкуб. Бабы – мое все.
Но снег шел. Падал с бледных небес, словно так и задумано во второй половине лета. Я вытащил руку из окна дилижанса. Снежинки таяли на ладони, оставляя капли воды, словно слезы. Я длинно сплюнул в сугроб на обочине.
– Харчевня скоро? – крикнул я вознице.
– Скоро, – равнодушно ответил он.
Я подмигнул пухленькой купчихе на лавке напротив. Ммм! Поиграю с ней, уж это точно, когда эта хёггова колымага до места доберется. Я чувствовал голод во всех смыслах. И милашка-жена торговца полотном подходила для этого дела абсолютно. Я чуял ее розовую попку в тонких панталонах с крахмальными кружевами. И ямочки на полненьких коленочках в запахе лаванды и присыпке ромашковой от пота. Еще раз: ммм! Я прикрыл веками глаза. Тонкая прорезь в батистовых панталонах стала почти осязаемой. Я мысленно всунул правую руку в святая святых. Погладил, поласкал. Прижал большим и указательным пальцами тугой пульс, а три вложил в жаркую влажную глубину. Раз-раз-раз.
– А-ах! – деревенская дурочка не смогла удержать стона. Закатила глаза и пыхтела, как паровая машина для глажки. Шесть человек в дилижансе уставились на купчиху с любопытством, в том числе и муж. Только я глаз не открыл. Успеется.
Постоялый двор сообщил о себе заранее. У меня тонкое обоняние, тоньше гораздо, чем у хвастунов-парфюмеров. Запах жареного на углях мяса, рыбной похлебки из угря с укропом, пшеничных лепешек со сливками и сладкой клубникой, вываренной в меду. Где они тут берут ягоды под таким снегопадом, хотел бы я знать?
Громоздкая карета остановилась. Я, подняв воротник теплой меховой куртки, и подтянув ботфорты к самому паху, вылез наружу. Я не планировал двигаться через горы и дальше, поэтому сразу подошел к возчику расплатиться. Застал негромкий разговор:
– Перевал закрыли, дядя. Дня три, а то и все пять дороги не будет. Поэтому распрягай лошадок, возничий, да заодно не забудь внести денюжку в общий харч. У нас так принято, да и тебе с помощником выгодно…
Здоровенные мужики оглянулись на меня. Поклонились. Возчик коротко и без почтения, местный бородач наклонил шею низко. На всякий случай. Я знаю таких деревенских хитрованов. При случае зарежут за медяк и будут довольны.
Я перебросил оговоренную плату водителю дилижанса и поторопился в харчевню. Если вся путешествующая орава будет торчать здесь неделю, то надо номер по-бырику приличный занять. Часов через пять-шесть здесь начнут арендовать брикеты сена для скота, только чтобы голову преклонить.
Мила
Я чувствовала себя отлично. Во-первых, Вишня перестала дурить. Нормально шла под новым седлом и не капризничала. Она любит тихую снежную погоду, так же, как и я. Во-вторых, Клара уснула и всю дорогу молчала. Не высовывалась поминутно из кареты и не давала бесконечных дурацких советов-распоряжений. И в-третьих, никто не признал во мне женщину. Фантастически удачно вышло! Благородная юная леди под охраной и в сопровождении брата едет к своему возлюбленному жениху. Класс!
