Мое взрослое лето

В салоне автомобиля ярко пахло порохом, свежей кровью, черносмородиновым алкоголем. И над всем царил аромат Кензо.

– Поставит братва тебя на перо, лепила, как пить дать, – прохрипел раненый.

По подбородку его текла кровавая слюна. Капала на малиновый пиджак. Толстенная золотая цепь опасно врезалась в шею.

– Ну, что поделаешь, – философски заметил врач, разрезая ткань на левом рукаве ножом-бабочкой, – двум смертям не бывать, а одной… ну ты сам знаешь, Арчеда.

– И все равно будешь лечить? – усмехнулся вор. Кровь быстро отливала от его грубого лица.

– Лечить – не моя работа, но до больнички доедешь, – лепила усмехнулся не хуже, – и давление заодно снимем. Кровопусканием.

– Что значит “на перо”? на нож, так ведь? – я не верила своим ушам, – дядя Миша, он ведь обязан тебя спасти, Кир – доктор, он клятву давал.

– Мало ли, кто чего кому давал, – хохотнул вор в законе Миша Арчеда. Закашлял, задохнулся и отключился.

– Ловко ты его в несознанку отправила, детка, – улыбнулся Кирсанов и подмигнул, – сейчас мы его оживим.

Он вытащил из своей сумки белый ящик с инструментами и перевязочный пакет. Я таких штук и не видывала никогда, хотя проработала целое лето в станичном фельдшерском пункте. Кир надел полупрозрачный зеленый халат и с ловкостью факира, разрезал шкуру человека и вытащил пулю из левого предплечья. Раненый застонал, кровь послушно прекращалась под руками чудо-доктора.

– Мерс жалко, весь в кровище уделали, – говорил он, делая перевязку, – а ты, я замечаю, крови не боишься, малышка?

– Нет, – ответила я.

Мужчина пришел в себя. Зашипел и заматерился.

– Легче на поворотах, больной, – ухмыльнулся Кир, – с нами дамы.

Вор рассказал вкратце, что он думает о дамах. Потом о лепилах-убийцах, которые режут наживую деловых людей.

– Ладно пылить, Арчеда, никто тебя убивать не собирается. Сейчас в Скорую доставим, и ты всех нас переживешь. Садись за руль, хорошая моя, – велел Кирсанов, – погнали к хирургам на стол.

– А водитель?

Я не то чтобы боялась, но вид мертвого человека, упавшего лицом в рулевое колесо, как-то не воодушевлял.

– Наповал? – не открывая глаз, проговорил вор.

– Да, – я ответила.

– Выкинь его на дорогу, девочка. Менты найдут, сразу поймут что-почем.

Я послушалась. Стараясь не смотреть убитому в лицо, я с неимоверным усилием вытащила мертвое тело и аккуратно положила на дорогу. Стекленеющие глаза смотрели в черное ночное небо.

За те двадцать минут, пока мы возились, ни одна машина не проехала мимо.

Кирсанов сел за руль своего «альфа ромео». Поехал по направлению к трассе. Я на мерседесе Арчеды старалась не отставать.

– Что вы здесь делали? – раздался с заднего сиденья голос вора, – и не вздумай мне врать, казачка.

– Мы были в гостях, – я не видела повода скрывать, – праздновали чей-то день рождения на чьей-то даче, потом домой поехали. Завернули за поворот, а тут вы стоите. Двери открыты. Ключ в замке зажигания.

– Кто первый в машину полез?

– Я, – не моргнув глазом, соврала я. Сама от себя не ожидала.

– Дипломат был?

– Я не видела. Не было, наверное.

Дядя Миша не стал ничего больше выяснять. Может быть, потерял сознание.

Идущее впереди «альфа ромео» моргнуло поворотником. Кирсанов мгновенно выскочил на трассу и сразу втопил за сто кэмэ. Черная машина исчезла в потоке на счет раз. Забыл про меня?