Глас бесптичья

Он вошёл в комнаты уверенный и тихий. Оглядел собравшихся, поклонился, не обращаясь ни к кому лично, и поспешил отойти в сторону. Множество взглядов устремились ему вслед, и эовин это почувствовал. Позже заметив, что кресла у камина пустуют, он сел в одно из них и, осмотревшись, подумал: «Остаётся лишь ждать».

Бальный зал располагался в бельэтаже дома семейства Хауссвольф, являясь серединой анфилады из семи комнат. Танцы ещё не начались, было слишком рано, но гости уже сновали от стола к столу, пили вино, беседовали. Их голоса наполняли пространство шелестящим шумом, который, словно волна, сначала медленно и лениво тянулся, колеблясь в привычном диапазоне, но затем, словно по чьему-то велению, усиливался и через мгновение обрушивался на зал каскадами смеха и радостных возгласов.

Появление Раапхорста заставило шум поутихнуть: присутствие эовина многим не понравилось. Однако, через пару минут о мужчине забыли, ведь гостей, в первую очередь, волновал не он, а виновница торжества – Елена Хауссвольф. Пока в зале не было ни её, ни её отца – Арвида, что, впрочем, не мешало гостям говорить о них.

Молодые девицы, разряженные, словно для последнего танца, злые и гордые, замирали от одной лишь мысли о платье, которое выберет Елена. Её вкус считался безукоризненным, хотя она и жила когда-то в Арпсохоре, стране дикой и невежественной, чьи нравы, по мнению дексардцев, были поистине первобытными. Взрослые же, как правило, касались в разговорах состояния семейства Хауссвольф. Им не давал покоя тот факт, что наследницей столь внушительного капитала станет какая-то девчонка, а потому часто предпринимали попытки сосватать ей своих сыновей. Эти люди знали, её отец с радостью примет предложение, так как, несмотря на богатство, он не являлся равным членом высшего света. Его представители воспринимали Арвида как забавную зверушку, арпсохорца, неуклюжего медведя, и тот, как любой честолюбивый богач, хотел войти в высшее общество, словно к себе домой.

Вечер, тем временем, продолжал вступать в силу, и в армию гостей с каждым часом вливалась новая кровь. К восьми прибыл банкир с супругой, через полчаса – граф Верде, в девять явилась чета министра обороны, Теофил Арбрайт – заместитель главы ЦНИ (центрального научного института), и так вплоть до десяти. В последний момент, считающийся приличным, в комнаты вошли сёстры Девильман – молодые барышни Кларисса и Александра.

Гости не могли не заметить сестёр, облачённых в массивные платья, красное – у Клариссы и голубое – у Александры, но более всех не в состоянии проигнорировать девушек был Евгений. Он оглянулся и помрачнел, его высокий лоб перерезала тёмная морщина.

«Чудесные создания, – подумал он, – и такие разные…»

Кларисса посмотрела на него и презрительно хмыкнула, Александра хотела было подойти, но что-то удержало её, словно в девушке шевельнулась гордость. Она издали кивнула Раапхорсту, улыбнулась старичку-банкиру, стоявшему рядом, поклонилась его жене и тотчас стала частью вечера.

«Не подошла, – про себя усмехнулся Евгений. – Что ж, возможно, это к лучшему. И для неё, и для Елены».

Как только в его мыслях мелькнуло дорогое имя, тотчас, повинуясь странному капризу судьбы, двери восточного коридора открылись, и к гостям вышли хозяева вечера – отец и дочь. Арвид был одет в чёрный праздничный костюм, придававший его и без того суровому виду мрачную торжественность. Елена, ко всеобщему разочарованию, выбрала довольно простой наряд – на ней было платье голубого цвета, ничем не выделяющееся, разве что элегантным покроем. Подобная скромность была воспринята молодыми кокетками как слабость, но у Елены имелось особое мнение на этот счёт. Девушка не хотела выступать диковинным зверем на собственном празднике.