Сонные трели лесных фей в теплом шепоте сказочных окон

Когда ночь подкрадывается мягко…

В лесу, где каждая веточка знала своё место, а мох рос так густо, что можно было спрятать в нём даже каплю дождя, жила Сильвения – дух мха.

Она была лёгкая, как дыхание утреннего тумана, и тёплая, как солнце, прошедшее сквозь зелёный лист. Её волосы были цвета мокрого янтаря, в них путались семена папоротника и пыльца ландышей. А глаза – как две крошечные капли росы, в которых отражался весь лес.

Днём Сильвения спала под мягким куполом лишайника, а ночью – просыпалась, слушала, как поёт трава, и перекликалась с совами. Она была хозяйкой мха – следила, чтобы он не пересох, не загрустил и не забыл шептать сказки камням. Одним вечером, когда луна поднялась над верхушками елей, и весь лес будто укутался в серебряное одеяло, Сильвения почувствовала: в воздухе витает что-то особенное. Как будто сама ночь собирается рассказать что-то доброе.

– Сегодня, – прошептала она, расправляя свои тонкие, прозрачные, как крыло стрекозы, руки, – сегодня мы устроим бал. Бал мха и света.

И вот из-под старого пня выбрался Плюшель – крошечный мышонок с мягкой шерсткой, которая отливала зеленью, будто он родился прямо из мха. На его голове красовалась крошечная шапочка из желудя, а хвост был пушистый, как кисточка для звёздной пыли.

– Бал? – пискнул Плюшель, с любопытством поднимая мордочку. – А кто будет танцевать?

– Все, кто умеет слушать шёпот мха, – улыбнулась Сильвения. – Даже капельки росы, даже тени ветвей. Сегодня лес не спит.

И началось волшебство.

Сначала мох задрожал – будто услышал музыку, которую слышит только ночь. Потом между стволов ели засветились маленькие фонарики – светлячки спешили осветить лесную поляну. На каждой кочке зажглась мягкая искра, и всё пространство стало похоже на огромный изумруд, усыпанный крошечными звёздами.

Плюшель запрыгал, приглаживая шерстку.

Он был главным танцором на всех ночных балах, хотя порой смущался, если на него смотрели слишком много глаз. Но Сильвения всегда подбадривала его:

– У тебя лапки моховые, Плюшель, они созданы для мягких шагов. Ты топаешь – и никого не будишь.

Мышонок важно кивнул и вышел на поляну. Сначала он сделал крошечный поклон перед светлячками, потом повернулся к Сильвении и тихо-тихо топнул лапкой.

Раз. Два.

И ещё раз – мягко, как будто ступал по облаку.

Мох под ним дрожал от удовольствия, листья ели покачивались в такт, а по стволам деревьев побежали золотистые отблески лунного света. Сильвения, улыбаясь, закружилась рядом. Из её движений рождался свет – тонкие нити, похожие на утренний туман, скользили по воздуху, обвивали ветви, касались капель росы, превращая их в мерцающие бусинки.

– Лес должен помнить, – шептала она, – что красота бывает и в тишине.

Тем временем к ним стали присоединяться гости:

1. сова Фирла, сонная, но добрая, принесла веточку, украшенную светлячками;

2. ёжик Мигель выкатывался из-под кустика, держа в лапках засушенный лист, похожий на веер;

3. а семейство белок устроило ореховую гирлянду прямо на ели.

Каждый добавлял что-то своё, и лес постепенно превращался в настоящий бальный зал – тихий, сияющий, добрый. Плюшель скакал, кружился, запутывался в мху и смеялся.

– Смотри, Сильвения! Мох поёт! – пищал он.