За витражами

Она появилась из ниоткуда, большая и громкая, закутанная будто в чум, а вместо волос на ее голове красовался пышный ком сахарной ваты.

Федька чихнул дважды. Ее резкий сладковатый запах продирал нутро.

– Явилось Лох-несское чудовище! – рассмеялась она, завидев в зеркале собственную шевелюру.

Скинув с плеч безразмерный чум, она с ухмылкой, напоминающей оскал, протянула его папе. В его руках чум походил уже на вигвам. В мгновение ока гостья сунула руку куда-то внутрь одеяния и извлекла оттуда коробку «Птичьего молока».

– Это вам! – прогремела гостья и протянула конфеты маме.

Мама благодарно кивнула и, распечатав коробку, подложила ее крышку под дно.

Федя просяще протянул руки к конфетам.

– Только одну, – сказала мама.

Одну так одну. Но руки было две, и каждая схватила по одной.

– Я сказала – одну, – строго напомнила мама.

Не зная, что ему делать, Федька попятился, поочередно запихнув конфеты в рот, и вытер ладони о шорты. Довольный своей проделкой, он показал язык.

Гостья словно громом разразилась. Федя увидел смеющуюся пасть, усыпанную кривыми рядами клыков, по которым лениво стекала слюна. Ядовита она или нет, он не знал. Но сомнений не было: коснись его хотя бы капля, ему несдобровать.

Он закричал и прижался к маме.

– Ну чего ты испугался? – спросила мама. – Пойдем в комнату лучше.

Это был зал, посередине которого стоял большой стол и высокие стулья. Федька забрался на один из стульев. Посреди стола располагалась жареная курица, затем лежали тарелки с копченой рыбой и разнообразными бутербродами. Маленькими дырками смотрели на него ломтики сыра, огромными блюдами громоздились салаты, а небольшие прорехи между яствами занимали высокие разноцветные бутылки.

Сладостей не было, и Федя тут же потерял интерес к столу.

Квартира была чужая, но многое в ней напоминало о доме, где жили и они. Стену украшал ковер, узорчатый как папин галстук. У окна лучился голубым светом пузатенький телевизор с салфеткой сверху, на ней занимал место кассетный магнитофон. Тут же возвышались шкафы. Их полки занимали книжки, фотографии незнакомых беззубых детей и белые слоники. Одного такого Федька как-то раз дома разбил.

Он сделал несколько шагов по длинному коридору, и замер у одной из дверей. На ней улыбался и писал в ночной горшок голенький мальчик.

– Мама, иди сюда! – крикнул Федя.

– Что ты увидел? – спросила мама.

– Смотри! Мальчик плохо себя ведет!

– Это просто такая чеканка. Пойдем лучше с дядей Сережей поздороваемся.

Почему-то мама ни капельки не возмутилась тому, как беззастенчиво вел себя мальчик. Федьке всыпали бы за такое поведение по первое число, и потому он затаил на чеканку обиду.

Вместе с мамой прошли в прихожую, и он застыл от ужаса. Перед зеркалом крутился Мужчина с бледно-розовым воздушным шариком вместо головы. Он водил расческой по чистой гладкой поверхности шара, на которой играл блик комнатной лампы. Из-за его спины появилась Серебристая тетя. Ее серое платье, волосы и стальные зубы переливались на свету холодным мертвенным блеском. Тяжелой поступью прошагал к Федьке исполинских размеров Красный человек и протянул Федьке ладонь размером с лопату.

– Здорово, племяш! – прогрохотал великан. – Не узнал меня? Это же я – дядька твой!

Федька таращился на Чужаков. Они отвечали ему немигающим взглядом и говорили странные, непонятные слова: