Если твой дед луговая собачка…

Если твой дед – луговая собачка.

Глава 1.

Если все до одного твои предки – луговые собачки, то, вероятнее всего, и ты появишься на свет луговой собачкой. Родишься не сочной чёрной ежевикой с зелёным хвостиком, которую лопала твоя мамка, когда носила тебя и твоих брата и сестрёнку под сердечком, а крохотным тёплым розовым комочком. И мамка-папа будут любить тебя – лысого и писклявого, капризного и неугомонного, не дающего отдыхать днём и спать ночью. Любить просто так, за то, что ты у них есть, такой писклявый да ещё и прожорливый.

Вот и Лари родился луговой собачкой. Если кто незнаком с луговыми собачками, то представьте себе обычную белку, но без кисточек на ушках, – даже почти и без ушек, потому что у луговых собачек ушки такие крохотные, что если кто захочет ласково потрепать собачку за ушко, то не очень и получится. Да и пышным хвостом, как у белки, природа пожадничала и не наградила луговых собачек. Хвостик есть, но в жару под ним не спрячешься, от дождя не укроешься, да и красоты в нём немного, хвостик и хвостик, есть – и хорошо.

Лари жил в уютной норке почти на самой окраине Поместья Луговых Собачек с мамкой, братом Калю, сестрёнкой Айкой и старым добрым дедом. Дед был почти древний, от него пахло мхом, грибами, пропади-травой, – он никогда не выпускал былинку этой травы изо рта. У него был всего один глаз, второй будто зарос и над ним нависала длинная шерсть, как трава над оврагом. Живой глаз был странного золотистого цвета, необычного для луговых собачек, он им ещё довольно зорко видел и всегда хитро щурил. И ещё у деда был огромный, очень глубокий шрам на задней лапе, там совсем не росла шёрстка, в одном месте даже не хватало кожи и мышц и можно было смотреть сквозь дедову лапку.

Внучата, когда были маленькими, часто шутили над дедом – просовывали какой-нибудь заплутавший росток или корешок через лапу сонного старика на ночь, а рано утром, услышав ворчание и кряхтение, бежали смотреть – на сколько растение проросло и как дед медленно освобождается из плена.

Дед никогда не сердился. Он помогал мамке Лари вырастить потомство – терпеливо нянчился с внучатами, кормил, играл – делал горки из гладких камешков, выстилал их скользкими блестящими зелёными листьями и без устали катал малышей, – они просили ещё и ещё, пока не засыпали прямо во время игры. Но теперь деда подолгу не было видно и слышно, он почти всё время спал, ел только несколько зёрнышек в день, предпочитая сладкие, у него не было блох, он только иногда просил почесать спинку – самому было уже не дотянуться лапкой. Дед почти не ворчал, как ворчат все старики – часто и помногу, его отнорок (комнатка) был самым маленьким в норке, и как-то так получалось, что внуки, подрастая, всё реже заходили проведать и повидать деда, у всех были свои важные дела.

Но уж если кто заходил… Дед больше всего на свете любил рассказывать сказки, байки и небылицы. Чаще всех в отнорке деда появлялся Лари. Он приносил ему свежие стебельки пропади-травы, самые спелые семена и зёрнышки, иногда ягоды, но дед всегда отдавал ягоды Лари обратно, говоря, что очень уж они сочные и что от них в старом животе будет круговерть три ночи подряд. На самом деле – дед знал, что ягоды достать не так-то просто и хотел, чтобы любимый внук лишний раз полакомился.