Томас Майн Рид
Жизнь хароко
Мое внимание постоянно привлекает разница между крестьянами тевтонского и латинского типов. Не знаю, насколько этим вопросом занимались этнографы и вообще занимались ли. Но я наблюдал эту разницу в обоих мирах, и она очень заметна как в Старом, так и в Новом.
Возьмите английского работника, допустим, из Бэкингемшира или Беркшира; поставьте его рядом с испанским крестьянином, например, из Галисии или Каталонии, – какой контраст! Все равно что невзрачный индюк рядом со сверкающим павлином! Как различаются мешкообразный кафтан с его нелепыми украшениями и вышивками и ярко окрашенная одежда Испании – короткий жилет из сукна или бархата, сверкающие пуговицы на груди, веселый шарф, свисающий с пояса на бедро!
Но контраст не сводится к одному костюму. Он заметен также в поведении и манерах, в осанке, походке и жестах. Работник из Бэкингемшира приветствует вас, дернув себя за волосы; в то время как в каждом движении иберийского крестьянина видно изящество рисунков Хогарта.
Было бы любопытно порассуждать о причине этих замечательных различий между тевтонской и латинской грацией. Возможно, это различие скорее умственное, нежели физическое, и имеет социально-политическое происхождение. Но это слишком серьезный вопрос для легкого очерка нравов и обычаев, который вам предлагается.
Однако какова бы ни была причина, результат одинаков по обеим сторонам Атлантического океана. Перемена неба не смягчает разницу между двумя расами, а как будто усиливает ее.
«Бедный белый» из Кентукки, в своем пальто цвета купороса, в грубых башмаках, в смысле элегантности так же далек от крестьянина «гуапо» из Испанской Америки, как одетый в мешковину пахарь из Бэкингемшира отличается от «махо» из Мадрида или Севильи.
Нигде в Испанской Америке грациозность романской расы не проявляется так ярко, как в Мексике; а в Мексике никто не обладает ей в такой степени, как харокос.
Читатель, я предвижу твой вопрос: кто такие харокос?
Попытаюсь ответить, руководствуясь своим опытом жизни среди этих своеобразных людей, когда я провел несколько месяцев в их стране. Прежде чем идти дальше, позвольте объяснить вам, как правильно произносится это слово. Первый согласный – обычное «х», а последний – полумягкое «к»: хароко. В таком случае сам хароко вас поймет.
Хотя я пользовался его гостеприимством и принимал участие в его развлечениях, не могу сказать, почему он так называется. Знаю только, что и сам он называет себя «хароко», и так же называют его горожане.
Более определенно могу судить о месте его обитания, ибо хароко можно встретить не везде в земле Монтесумы. Его истинное местопребывание – тропический пояс, или тиерра калиенте, – который простирается от побережья залива до подножий великих Кордильер. На высокогорных плато и по всей Мексике можно встретить людей, напоминающих хароко по одежде и обычаям; но истинные хароко живут только на жарких равнинах побережья, и обычно в их жилах смешана кровь по крайней мере двух, а часто трех различных рас.
Называть хароко крестьянином кажется мне не совсем правильным. Больше подходит «бедный джентльмен», хотя и это не вполне соответствует характеру хароко. Когда я вспоминаю его красочный костюм: просторный плащ (манья) из синей, алой или фиолетовой ткани; его шляпу с широкими полями и обязательной золотой или серебряной лентой, с шелковым платком, защищающим от солнца шею; шарф из китайского шелка на поясе, брюки, украшенные кружевами и обшитые пуговицами от пояса донизу; его кожаные сапоги с золотыми или серебряными шпорами, звенящими на ногах, – когда я думаю о нем, одетом таким образом, вооруженном длинным, напоминающим меч ножом, который висит у него на поясе, и дробовиком в руках или прикрепленном к седлу – само седло изготовлено из тисненой кожи, с глубоко вделанными украшениями, искусно сделанное и украшенное золотой тканью: оно повязано на лошади так, что этому позавидовал бы араб, когда я вспоминаю хароко таким, каким видел его десятки раз, я не могу думать о нем как о
