Когда тени вернутся

"Никто да не оскверняет себя жертвами, никто да не убивает невинное жертвенное животное, никто да не вступает в капища, не посещает храмов и да не взирает на изображения – дело смертных рук, чтобы не быть виновным пред божественными и человеческими законами"

Эдикт Феодосия I Великого Альбину, префекту Италии

Медиолан [Милан], 24 февраля 391 года

Разгоралась заря новой эры, нового знания, нового пути. Боги, правившие Римом сотни лет, выковавшие его сталь и его дух, уходили в забвение. Языческие храмы, некогда почитаемые каждым свободным гражданином, пустовали и на смену многотысячной голосившей толпе приходили днем случайные посетители, а ночью слетались окрестные совы да сползались мыши. Паутина покрывала покинутые ниши.

Священный огонь в Храме Весты, богини домашнего очага и покровительницы Рима от его основания, был потушен, а коллегия ее жриц – весталок – распущена. Уныло смотрелось величественное каменное сооружение на высоком, облицованном мрамором, подиуме, окруженное молчаливыми колоннами, точно немыми стражами. Из отверстия посередине куполообразной крыши не выходил дым от, как казалось, негасимого огня. Последняя из шести жриц взяла пылающую частичку, видимое проявление невидимого божества, и перенесла ее в храм Кибелы, матери богов.

Прошли годы. Но и там Веста не нашла утраченного покоя.

Стоял зябкий день, один из самых холодных в этом году. Под сенью храмовых сводов сохранялось то живительное тепло, к которому стекались редкие приверженцы старой религии. Их число убывало с каждым днем. Большинство с исконно римским азартом и упоением облачались в новые обряды, подражая отцам церкви, зачастую не понимая глубинную суть новой веры. Прошло почти 4 столетия после распятия Христа и жертв первых христиан, и за такой срок смирение гонимых сменилось утверждением признанных.

Двери языческого храма распахнулись, точно от яростного порыва северного ветра. На одном дыхании порог, отделяющий святыню от внешнего мира, переступила женщина, чья гордая и властная фигура остро выделилась на фоне нескольких согбенных старцев и молодых девочек, чьи изумленные детские глаза ясно говорили, как далеко им до всех убеждений. Только тайный страх вкупе с любопытством отразился на их невинных лицах.

Гостья не церемонилась: как раздраженная госпожа прошла она по мраморным плитам, точно попирая их ногами за неповиновение. Это была Серена, племянница самого императора, Феодосия Великого, жена самого Флавия Стилихона, главнокомандующего всеми войсками, фактического правителя Западной Римской Империи с 395 года. Следом за ней шли покорные слуги и веселые подруги.

– Что я вам говорила? – обратилась Серена к последним. – Оно все еще тут!

Раздался сдержанный женский смех и перешептывания напуганных слуг. Серена, точно раззадоривая всех, крикнула нескольким язычникам:

– Дорогу! Разве вам не сказали, что поклонение богам прошлого запрещено? Каждого несогласного будет ждать свой крест!

Те сгрудились у статуи богини Весты, стоявшей посреди храма, на небольшом возвышении. Лицо каменной богини, закрытое покрывалом, казалось, видело все даже через ткань; в одной руке она держала скипетр, в другой чашу, символ домашнего очага. Рядом на алтаре пылал последний огонь в окружении немногочисленных даров. Тут были и фрукты, и вино, и цветы; мелкие монеты лежали на ступенях, а украшения и бусы приютились у ног статуи; самое большое и яркое ожерелье красовалось на шее богини.