Здравствуй, пышка, новый год!

– Спасибо, Сереженька, – перебиваю я, пылающего оттопыренными ушами мальчишечку, гордо стоящего на небольшой табуреточке возле шикарной, но отнюдь не дизайнерской елки.

– Там еще есть. Я сейчас… – принимает позу декламатор. Как пережить эти восхитительные празднества, я даже примерно не представляю.

– Мы уже поняли, что ты отлично знаешь стишки. И, наверняка ты вел себя отлично весь год, поэтому, дедушка Мороз тебе подарок приготовил. Боря, где подарок? – шиплю я, роясь в огромном бархатном мешке, от чего-то жутко воняющем копченой скумбрией. Я точно помню, что Сереженька должен получить боксерские перчатки и грушу. Но обнаруживаю лишь огромную дыру в днище мешка. О, мой, бог.

– Я еще песенку про лучики знаю, – фонтанирует мелкий артист. Два подарка дадите?

Два? Тут один то пропал. Два. Сначала меня наверное убьет папа малолетнего паваротти, который как раз сейчас начинает выводить «Владимирский централ»

– А чего это, ик, внученька, ты не дала стишок дорассказать этому лопоухому соплезвону? Нехорошо это.

Нехорошо. Но еще больше нехорошо то, что у нас еще остался последний на сегодня заказ, а сволочь Борька уже еле вяжет лыко. Вот уж мне повезло, так повезло с напарником. Но выбора то особого у меня не было. Потому что и Снегурочка то из меня так себе. И работать со мной, все остальные «добрые новогодние волшебники», отказываются, ссылаясь на то, что в ТЮЗе, в котором я служу, играя сотую лебедь в пятом ряду, ну еще иногда печку, нет костюмов моего формату. Ну разве может Снегурочка, которая по сказке тоненькая и воздушная, быть похожа на половину распухшего снеговика в синей шубке на размер меньше ее нормального? Не может. И я бы не стала позориться, но мне очень нужны деньги.

– Папа, а этот бородатый… меня соплезвоном обозвал, – тоненький голосок вырывает меня из тяжелых дум. Я тут же вспоминаю папулю симпатичного малыша, больше похожего медведя шатуна, наряженного в белоснежную рубашку и спортивные штаны, и начинаю поднимать разомлевшего в тепле «Дедушку Мороза», который уже, кажется местами начал таять. – И где мой подарок? Гдееее? – захлебывается ревом мальчик, ожидающий чуда. Что же делать?

– Слышь, отвали, Ляська, – отмахивается от меня посохом Борька. Дал бог напарничка. – Ты деньги взяла с Бармалея этого, папани ушастого этого матерщинника? Чек ему не забудь пробить. В бубен. Ха-ха.

– Боря, ты потерял подарки. Дай бог, чтобы в машине, – стону я. Этот вечер просто не может быть ужаснее. – Нас ведь сейчас размажут по стеночке. Ты это понимаешь?

Боже мой. Какие деньги? Ноги бы унести живыми. Судя по тяжелым шагам, приближающимся, со скоростью эпидемии черной чумы, осталось нам недолго. Но, скорее всего, нас быстро прикончит любящий папуля, это немного меня примиряет с действительностью.

– Да я его размотаю, ик. Как барана, ик.

Я не Снегурочка. Я не могу растаять и испариться, хотя сейчас я очень мечтаю о такой суперспособности.

– Слышь, толстая, мой сын расстроен, – папа Сереженьки по градусу чуть уступает Борюсику, уже сладко спящему в прихожей у порога. Слава богу великан не слышал Бориных безумных угроз. – Радуйся, что подарок вы выронили возле тубзика, а то бы я вас порвал, радостно гогочет хозяин дома, – я на камеру все заснял. Ржака. Дедушка мороз дохлый в валенках измазанных собачьими какахами, похожий на сушеного кузнечика, и снегурочка бомбовоз. Комический дуэт, блин. Вам бы поменяться монтажами. Титек у тебя кот наплакал, все в зад сползло. Ты бы лучше за бородатого холодильника проканала чем этот. И как только таких доходяг допускают до такой работы важной? С детьми, это вам не кот начхал. Слушай, даже не жалко было пятихатку накинуть, но сорян, за соплезвона штраф.