Одно НЕБО на двоих

Роман в двух частях

(основан на реальной истории)

Слово от автора

Эта книга родилась из любви. И я посвящаю её тем, чья любовь ведёт меня по жизни.

Прежде всего, я благодарю Господа, что никогда не отпускал мою руку и вёл меня, даже когда путь казался тёмным.

Я посвящаю свой первый роман своим родителям. Моему папе, Станиславу Степановичу Макарову, пилоту, героически погибшему в своём последнем полёте.

И моей мамочке, Любови Александровне Макаровой, оставшейся в двадцать шесть лет вдовой с двумя крошечными дочками на руках. Она пронесла свою любовь через всю жизнь, и я верю, что их разлука длиною в пятьдесят два года наконец окончилась светлой встречей в лучшем мире.

Рядом с ними в моём сердце – мой муж, мой Виктор. Двадцать девять лет назад он ушёл в мир иной, но так и не ушёл из моего сердца. Я люблю его, жду нашей встречи и верю, что мы будем вместе всегда.

Отдельная благодарность Небу за бесценный дар – мою дочь Иришу. Она очень светлый человек, мой самый верный друг, мудрый советчик и моя «скорая помощь». Она подарила мне двух прекрасных внуков, Ярослава и Владимира – наше с Виктором продолжение в вечности. Они далеко от меня: живут в Сибири. За них я готова отдать жизнь и люблю всем сердцем.

И ещё одно спасибо Небу – за мою младшую сестру, Ниночку, которая давным-давно живёт в горах Италии. Как подобрать слова, чтобы описать, что она значит для меня? Она – бесконечно мудрая, хоть и младшая. Её слово исцеляет любую мою тоску, а её вера в меня и в мой писательский дар всегда творила чудеса. Пожалуй, я даже могу назвать её моей Музой – настолько мощно она меня вдохновляет. И отдельная моя благодарность – за её щедрый подарок в самом финале моей работы над романом. Та идея, что она мне подарила, была поистине эпичной и поставила последнюю, совершенную точку в этой истории.

Эта книга – о любви, которая сильнее времени, расстояний и даже смерти.

Я знаю, о чём говорю…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«СИБИРЬ. ИСПЫТАНИЕ ХОЛОДОМ»

Пролог

Окленд, Новая Зеландия. Май 2003 года.

Ветер гнал по небу белые, словно выстиранные в чистейшем океане, облака. Здесь всегда пахло океаном и свободой. Питер Дюваль потягивал утренний кофе, сидя в своей безупречно чистой, почти стерильной гостиной, и смотрел на этот совершенный, выверенный пейзаж. Но он не видел его. Его взгляд был устремлён внутрь себя – туда, где бушевала стужа и метель, пахло хвоей и машинным маслом, а с неба сыпалась колкая сибирская крупа.

Прошёл ровно год с самого начала этой истории. Год, который нужно было стереть из памяти. Восемь месяцев терапии, где ему вежливо и профессионально объясняли, как отпустить то, что не должно было случиться. Он обязан был забыть хотя бы тот месяц. Всего лишь месяц в России. Месяц, который пах дизельным дымом, ледяным ветром с Енисея, дешёвым парфюмом из подъезда и… надеждой.

Он работал, общался с друзьями, снова ходил на регби, он даже научился снова спать по ночам. Его психоаналитик советовал ему «двигаться дальше». Он и двигался. По накатанной, как и всё в его жизни.

Но он не мог избавиться от странного чувства, что оставил там, в той далёкой, непонятной, суровой стране, частицу самого себя. Какую-то очень важную часть.

Питер прошёл в гостиную, его взгляд упал на полку. Среди строгих книжных корешков и фотографий с матерью уже привычно стояла нелепая здесь, в этом царстве минимализма, русская кукла в багряном сарафане и кокошнике, с глазами, полными загадочной грусти. Рядом лежал компакт-диск со слегка выцветшей надписью кириллицей, которую он уже выучил наизусть: «Любэ».