От весны до весны

Лоретто

Взнесенный над пенной лагуной,

Укрытый рассветным туманом,

О, город, прекрасный и чудный,

Соперник природы незваный!

Здесь в кружеве белом балконы,

И с вязью резною фасады,

Мосты, барельефы, фронтоны –

Для взора любого отрада.

Толкаются лодки в каналах,

Товарами склады забиты,

Одетые в мрамор причалы

Соленой водою омыты.

Где волны лазурное море

Бросает к подножью ступеней,

Друг с дружкой без устали споря,

На столбиках чайки расселись.

Мозаики, лоджии, термы,

Пилястры, колонны и арки,

Остерии, рынки, таверны,

Фонтаны, скульптуры и парки,

Стекло, карнавальные маски,

Торговые лавки повсюду.

Мазки всех оттенков и красок -

Из жизни Лоретто этюды.

Сэнни Тауфель

Сэнни приехала в Лоретто вместе с отцом и братом третий раз в жизни и впервые осталась надолго, проведя в столице вторую половину зимы и почти всю весну. Ей нравился город. И пусть подавляющую часть своей жизни она и провела в Шуоре, но была гражданкой Лиоренции и считала себя лиорентийкой.

Семья вернулась бы в Шуору раньше, если бы не нужно было устраивать женитьбу брата. К тому же Эндерил жаждал принять участие в фехтовальном турнире, проводившемся в месяц фестивалей. Сэнни сложившееся положение вещей устраивало. Она была предоставлена самой себе, в то время как отец и брат занимались посольскими делами, переговорами, беседами с нужными людьми, визитами в семьи потенциальных невест, а Эндерил – еще и тренировками. Почти каждый день Сэнни уходила из предоставленного в распоряжение их семьи дома в посольском квартале и гуляла по городу, не ставя никого в известность, хотя, конечно, слуги докладывали отцу о ее отлучках.

У Сэнни имелись собственные деньги, и она чувствовала себя в достаточной степени независимой – по крайней мере, пока не настала пора возвращаться в Шуору, в Тэ-Рэн Гон – школу, где училась.

Ни отцу, ни брату ее поведение не могло нравиться. Дай Эндерилу волю, он бы запер ее в комнате и не вообще не выпускал на улицу, но для отца Сэнни представляла крайне ценное вложение – как репутационное, так и денежное, и он позволял дочери больше, чем было принято.

К отцу Сэнни относилась, скорее, равнодушно. К брату испытывала неприязнь, и его будущей жене совершенно не завидовала.

Ей нравились прогулки, нравились городские пейзажи и атмосфера, даже сырые каменные стены и склизкие ступени причалов, плохо очищенные от водорослей и ракушек, даже пронизывающий холодный ветер с гор, даже обнаженные отливом невзрачные серые отмели, даже хмурое небо и промозглые туманы зимой. Ни туманы, ни моросящие дожди не могли скрыть воздушного изящества, соразмерности и гармонии, кружев сводчатых галерей, утонченности декора. Эти слова она вычитала недавно в одной из книг, авторства историографа Нерего. Книга называлась «Прекраснейший город на свете». Сэнни была, по большей части, согласна.

Ей нравились плавные линии и обтекаемые формы, чередование углубленных и выступающих частей, стрельчатые окна, колонны, капители, пилястры, балюстрады, барельефы над дверями – пусть все эти элементы и носили преувеличенно декоративный характер. Она была в восторге от Адмиралтейства, Арсенала, Часовой башни, Кафедрального собора и Сенатского дворца, от богатых особняков, плотным строем стоявших вдоль больших каналов, от неприметных домиков у лагуны, прятавшихся от соленого морского ветра за узорчатыми каменными оградами.