Под крылом дракона

Дайте мне посмотреть в бессовестные глаза человека, смеющего утверждать, что болеть – это неприятно.

Разумеется, речь идет не о свинке или чесотке. Ходить с лицом, похожим на разваренную фасолину, или беспрестанно скрестись во всех местах – то еще удовольствие.

Но что может быть чудесней, чем легкая простуда? Когда градусник показывает не больше тридцати семи и ничто не тревожит, кроме слегка саднящего горла. И все равно бабушка, квохча, как наседка, носится вокруг тебя с грелками и всевозможными чаями, а мама строго так говорит: «Сегодня ты никуда не пойдешь!» – будто это может тебя расстроить.

А потом ты весь день валяешься в кровати, ешь всякие вкусности, вроде домашнего пирога с капустой и открытого (специально ради тебя!) малинового варенья, играешь в приставку и время от времени с сочувствием и самую малость злорадством вспоминаешь об одноклассниках. Ведь наверняка прямо сейчас, в эту блаженную минуту, когда ты эффектным ударом разделываешься с монстром, бедолаги вынуждены писать контрольную по алгебре или, того хуже, лабораторную по химии…

Одним словом, лепота!

Увы, с моим здоровьем тибетского монаха о таком счастье приходилось только мечтать. И мама, и бабушка давно просекли все махинации с градусником (ну ладно, признайтесь, кто из вас не нагревал его, растирая об одеяло?) и любые попытки саботажа рубили на корню.

Так что сегодня, сидя на большой перемене в школьной столовой, я могла лишь предаваться бесплодным мечтам, попутно размышляя над очередным жизненным парадоксом, обнаруженным совсем недавно и терзающим мой ум вот уже несколько минут…

«Чем больше сыра, тем больше дырок».

Утверждение, с какой стороны ни посмотри, верное. Можно сказать, аксиома.

Я повертела бутерброд в руках. Сыр по краям слегка оплавился и покрылся капельками жира.

Но ведь чем больше дырок, тем меньше сыра?

Тоже не поспоришь.

Нахмурившись, я почесала кончик носа.

Значит, получается, чем больше сыра – тем меньше сыра?

– Эй, ты заснула?

Кто-то больно пихнул меня в плечо. Этим зловредным «кто-то» был не кто иной, как мой друг – здоровый не по годам детина с соломенными волосами и нездешним именем Джастин.

– Все ясно! – сказала я, пихая друга в ответ. – Сыр – это фрактал!

– Что? – вытаращился Джастин.

– Да так, пустяки, – вздохнула я, откладывая в сторону бутерброд и в очередной раз приходя к выводу, что мир полон удивительных загадок.

– Не будешь? – оживился друг.

– Лопай, – милостиво сказала я. – И куда в тебя только лезет…

Пока Джас с космической скоростью поглощал вожделенное лакомство, я наблюдала за тем, как стайка воробьев дерется за кусок булки, раскрошенной на подоконнике.

Собственная жизнь представлялась мне унылой и беспросветной.

Виной тому была не отвратительная погода, уже неделю донимавшая ослепительным солнцем, жарой и невыносимо спертым воздухом. И даже не химия, трепетно ждущая меня на следующем уроке, как толстая дуэнья в кровати с балдахином – своего тощего жиголо. И уж точно никакого греха не водилось за Джастином, чья физиономия сейчас напоминала морду жующего хомяка.

Жизнь была просто унылой и беспросветной. Безо всяких причин, по определению.