Предсказатель смерти

Август в этом году получился невероятно холодным. Температура за окном даже днем редко поднималась выше +15 °C, и синоптики по всем теле- и радиоканалам вдохновенно вещали, что подобных природных катаклизмов не было с заросшего мхом 1916 года. Солнце, если и выглядывало днем из-за туч, было маленьким и злым, словно в конце февраля. А резкий, почему-то пахнущий прелой осенней листвой, холодный ветер только усиливал впечатление, что лето безвозвратно ушло, и тем, кто не успел отдохнуть во время выходных на Медвежьих озерах, Клязьме или Истре, для купания теперь придется отправляться на юга.

Гурова температурные перепады мало трогали, как и разговоры о глобальном потеплении, переходящем в не менее глобальное похолодание, которые из-за непогоды стали вестись заговорщицким полушепотом почти на каждой московской кухне. Он вообще спокойно относился к перепадам температуры, не слишком жалуя лишь две крайности – липкую жару и обжигающий холод, и августовские +15 °C воспринимал вполне комфортно. Работал у себя в кабинете, приводил в порядок материалы по последнему делу, подготавливая их к сдаче, а заодно возился с документами, которые подкинул ему Крячко. Станислав ненавидел любые отчетности и доклады и всячески старался увиливать от бумажной работы. Гуров относился с легкой иронией к подобному неприятию другом любой канцелярской деятельности и выручал его, когда была возможность.

Сегодня она как раз появилась. Лев еще утром закончил раскрытие очередного дела и сейчас неспешно подготавливал материалы для передачи в прокуратуру. Конечно, он мог бы закончить составлять отчетность побыстрее и заняться расследованием странной смерти одной из закатившихся звезд московского балета, но делать этого не стал. Во-первых, был почти на сто процентов уверен, что не объясненная пока смерть – всего лишь нелепый несчастный случай, а во‑вторых, продолжать расследование без предварительных результатов экспертизы на руках было полной бессмыслицей. Именно поэтому Гуров согласился помочь Станиславу привести в порядок его бумаги.

Он аккуратно подшивал очередной лист в материалы одного из дел Крячко, которые до этого валялись в папке в абсолютном беспорядке, и тут на столе зазвонил рабочий телефон. Догадываясь, кто звонит, Лев недовольно покосился на аппарат, но трубку все-таки снял.

– Лева, мне тебя цугундером к психологу на прием гнать? – раздался недовольный голос генерала Орлова. – Тебе сколько раз напоминать, что у нас плановое обследование у психолога для тех, кому оружие на постоянное ношение разрешено? Я тебе неделю назад говорил об этом. Все уже прошли, один ты неизвестно где колобродишь. Марш быстро на обследование!

– Петр, ты же знаешь, как я к этим «мозгоправам» отношусь, – устало проговорил Гуров. Подобные пререкания, длились с тех самых пор, когда приказом учредили в полиции должность психолога. – Скажи ему, чтобы он мне там галочку поставил, где нужно, и закончим с этой темой.

– Лева, не начинай! – рявкнул Орлов. – Психолог мне не подчиняется. У него свое начальство есть.

– Так позвони этому начальству. Не буду я на его идиотские вопросы отвечать и шарлатанские заключения выслушивать. Свяжись с министерством, реши уже этот вопрос наконец. Я не морская свинка, чтобы во всяких опытах и исследованиях участвовать.