Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности

Вот передняя наша, вот и вешалка наша,

Наша комната, Саша, наша комната, Маша.

Вся квартира наша, наша. Кухня тоже наша, наша.

Наши окна, наши двери, я глазам своим не верю.

Есть уютный кабинет, как стекло блестит паркет.

Дуэт Саши и Маши из оперетты «Москва, Черемушки», 1958.

Слова Владимира Масса и Михаила Червинского, музыка Дмитрия Шостаковича

Памяти Марка Григорьевича Мееровича, архитектора и историка (1956–2018)

Осенним днем 2003 года на кафедре Санкт-Петербургского государственного экономического университета, где я тогда работала, появился элегантный моложавый мужчина. Он пришел ко мне не с пустыми руками, а с традиционным в научной среде подношением – собственной книгой под названием «Жилищная политика в СССР и ее реализация в архитектурном проектировании (1917–1941 гг.)». К сочинению прилагалась изящная коробка бельгийского шоколада. Покрытая ярко-алым атласом, миниатюрная по размеру бонбоньерка сразу привлекла мое внимание – и не потому, что я безумная сладкоежка. Поразила тактичность – презент «не напрягал» своими габаритами и «купеческим размахом». Он был лишь актом внимания к автору-женщине, что всегда приятно.

Но еще больше меня порадовала надпись на книге: «Глубокоуважаемой Наталье Борисовне, чья удивительная монография „Советский город“ предопределила направленность исследовательского интереса автора и привела к появлению данной книги». Речь шла о моей работе «Повседневная жизнь советского города: нормы и аномалии. 1920–1930-е годы», изданной в 1999 году.

И вот теперь настало мое время поблагодарить заслуженного архитектора России и одновременно доктора исторических наук Марка Григорьевича Мееровича за навеянную его трудами идею написать об историческом смысле и содержании понятий «жилое пространство»/«жилая среда». К сожалению, я делаю это после смерти ученого в 2018 году. Так сложились обстоятельства.

Одна из многочисленных публикаций исследователя называлась «Превращение среды, которой стыдятся и которую ненавидят, в осознанную ценность». Меерович писал о пока еще существующей деревянной городской застройке Иркутска и судьбе архитектурных памятников XVIII–XIX веков. Но заголовок удивительно подходит к ситуации 1950–1960-х годов. Они оставили нам в наследство жилую среду, которую тоже и стыдятся, и ненавидят. Это знаменитые «хрущевки». О них, презираемых и многим мешающих, моя новая книга. Я попытаюсь осмыслить значимость неказистых зданий с малогабаритными квартирами не столько для истории советского градостроительства, сколько для формирования советской повседневности времен оттепели. Возможно, что-то и получится.

И еще немного сугубо личного. Эта книга, далеко не первая в моем послужном списке, создавалась очень нелегко. Срок ее сдачи в издательство я все время откладывала! С годами, говорят, прирастает мудрость – в этом я не очень уверена, но точно увеличивается волнение за качество содеянного. Текст я сочиняла будучи в состоянии перманентного стресса, много нервничала и донимала сотрудников издательства нелепыми вопросами и просьбами. Дорогие моему сердцу НЛО-шники все это безропотно сносили. И за это им огромная благодарность: и Ирине Дмитриевне Прохоровой, и редактору серии «Культура повседневности» Льву Оборину, с которым мы работаем уже 10 лет, и Ольге Виноградовой, непосредственному редактору этой книги, и руководителю отдела авторских прав Сергею Елагину.