Задачи не из лёгких

Из нашего мира исчезает настоящее. Л.В.И.

1. Грехи безумцев.

Анурэска… Некоторым заключённым это имя тараном врезалось в голову, преследуя, словно наваждение, не отпуская, как чесотка. Они с отчаянной надеждой ожидали спасения, шанса на лучшую долю, предчувствуя её появление также остро, как неизбежность приёма утренних горьких лекарств.

И девушка не подвела.

Словно песчаная фигура она распалась на молекулярном уровне в своём мире, в недрах Москвы, погибла и переродилась совершенно в другом месте. Анурэска появилась-собралась на задворках галактики Млечный путь, на плиточном полу под кроватью 37 палаты психиатрической станции «Последняя надежда» Российской федерации.

От вони хлорки Анурэска чуть поморщилась.

«Похоже, помещение недавно продезинфицировали». – смекнула она.

Палата не блистала изыском. К слепящим глаз белым стенным панелям-лепесткам примыкали кровати и тумбочки из углепластика. Длинный игральный стол посреди помещения был завален голографическими зелёными картами, фишками и шахматами. Из высоких овальных иллюминаторов открывался живописный вид с вытянутой вдаль изумрудной туманностью, похожей на сверкающую сахарную вату. Мечтательные по свободе особы как бы грелись от её призрачного сияния, любуясь пейзажем, вздыхая о чём-то недостижимом, но прекрасном.

Анурэска коснулась своих ног, тела, руки. Тонкие белёсые брови девушки грозно нахмурились, и сама она озадачилась, на кротчайший миг почувствовав близость к разгадке чего-то важного. Но оно, как рыба в пруду, ускользнуло от неё. В этот раз при перемещении она не оказалась голой, словно распутница. Но внутри себя признала – строгость её характера должна гармонировать с советской школьной формой.

Длинные белые волосы девушки, до которых она дотронулась с нежной улыбкой, как неистовое пламя были свободными и покоились за спиной, словно застывший водопад.

Всё же под кроватью пыльно, подумала она и выбралась на свет.

По стойке смирно, будто солдаты, у кроватей выстроились безликие пациенты в синих одеждах. Утренний осмотр пациентов был в самом разгаре.

С плеч главврача небрежно свисал белый халат. Была в нём странность – он не мог не заглядывать людям в глаза, иногда пристально, как маньяк или некий фанатик. И при этом он совсем не моргал, словно робот. Поговаривали, будто ничто не упускалось из его виду, что у него всегда всё схвачено. Приземистый, но юркий, как голодный лис, он поправил на носу любимые округлые очки в золотой оправе, завидел новенькую и усмехнулся.

– Одним больше теплее, чем одним меньше. – сказал он. – Вот бы мы за головы схватились, не досчитавшись человечка!..

В соседней палате Юрий Штоль лежал на кровати. Его совсем не заботило то что он на совесть обездвижен ремнями, которые, казалось, всё туже сжимают тело и конечности. Этот коротко стриженый темноволосый парень был наделён волчьим взглядом. На его выступающей скуле засох, как клякса, кровоподтёк. Рана жутко кусалась. Он пытался отвлечься от этого, самозабвенно травил анекдоты с улыбкой на лице вопреки своему плачевному положению.

Создавалось впечатление, что он на ходу придумывает остроты. От неуёмного хохота пациентов их тёмные одежды промокли, и сами бедолаги, жадно хватая воздух, чуть ли не задыхались от подлетевшего настроения, будто бы Юрий хотел прикончить их своим безграничным оптимизмом. Они прыгали на месте как обезьяны, кувыркались как дети через голову на полу, на постелях, и выпрашивали выступления на бис. Проходящие мимо этой шумной палаты санитары с трудом подавляли улыбки и иногда составляли пациентам компанию.