Око Сахары

В детстве я до ужаса боялся пустынь. Знаете, бывают у людей фобии разные, кто-то змей и пауков не переносит, кто-то высоты боится или глубины, или потеряться в темноте. Ну а моим кошмаром была смерть от жажды в пустыни. Конечно, этот страх возник не на пустом месте. Одно время о разрастании пустынь трубили на каждом углу. Но это произошло уже после того, как катастрофа свершилась, и человечество признало, что наша планета из голубой райской дивы давно превратилась в желтую иссохшуюся старуху. Я еще застал Средиземное море, тогда мне было пять. Оно уже не было бескрайним, и больше напоминало большое бирюзовое озеро. Каждое лето мы выезжали с родителями к воде. Мать говорила:

– Смотри, Алекс, это большая вода. Да, так и говорила: большая вода. Сейчас мне сорок пять, и матери уже нет и большой воды тоже.

Сахара, захватив весь африканский континент, подступила к Европе. Планета высохла меньше, чем за полвека. Никто из нас не думал, что все произойдет так быстро. Каждый втайне мечтал, что на его век водных ресурсов хватит. Мы были слишком наивны и беспечны, и, главное, варварски расточительны, за что и поплатились. Земля повела себе как настоящая женщина, дотерпев до предела и вконец отчаявшись, она начала стремительно сохнуть. И казалось, не произошло ничего такого, что могло бы побудить ее так усиленно испарять влагу, но, кажется, она приняла решение изгнать человеческую вошь со своей истерзанной кожи. Поспешно сбросив ледниковый покров, как скидывает с себя одежды одержимая похотью шлюха, она ощетинилась пустынями, позволяя им жадно поглащать все живое.

В детстве мне казалось, что пустыня – это раскаленный песок, ядовитые скорпионы и непременно мучительная смерть от жажды. Наверное, в глубине души я что-то предчувствовал, поэтому так отчаянно держался вблизи большой воды. Я и предположить не мог, что однажды окажусь в Сахаре, и эта величественная пустошь, лишенная влаги небес, станет моим последним пристанищем и лучшим собеседником.

Когда ледники растаяли на треть, меня отправили следить за пустыней в Африку, так я оказался в Сахаре. До этого я работал гидрометеорологом на севере. Мне нравилась это занятие, по большей части потому, что давало возможность прокормить себя, совмещая работу с творчеством. К сорока годам я стал неплохим фотографом, известным в узких кругах, благодаря моим снимкам Крайнего Севера, но я никогда не пытался сделать хобби профессией. Я продолжал оставаться ответственным гидрометеорологом, в свободное время занимаясь фотографией и немного живописью. Больше всего я любил игру света и тени, и мог часами наблюдать, как солнце, описывая дугу по небу, кидает на землю снопы лучей. Я исследовал палитру цветов и оттенков, теней и полутонов, затрудняясь дать название каждому из них, пытаясь лишь запечатлеть красоту на снимках и иногда передать кистью. Родись я лет на сто раньше, непременно бы стал художником. Знаю, что во мне еще жив этот талант. Но сейчас совсем неподходящее время для этой блажи. Красота – потребность мира, а на войне важно одно – выжить любой ценой. Сейчас человечество воюет с засухой, всеми правдами и неправдами, пытаясь убедить эту планету, сохранить нам жизнь. У нас еще есть надежда, что климатические установки АО"Заслон" сумеют замедлить таяние последних ледников и частично сохранить некоторые территории пригодными для жизни людей. Я активно слежу за деятельностью этой компании в сетях, и хочу верить, что у них получится осуществить задуманное.