Аномалия

Убийство – это не конец света. Следи, подмечай, думай, долго думай и в нужный момент уйди в пустоту. Вот оно. Уйди в пустоту. Умудрись сузить вселенную, и так сузить, чтобы она сосредоточилась в ружейном дуле или на острие ножа. И все. Главное, не сомневайся и не действуй в состоянии аффекта, просто выбери определенный протокол и методично ему следуй. Блейк знает как, и так давно знает, что уже не знает, когда, собственно, этому научился. А остальное приложится.

Блейк существует за счет чужих смертей. Только вот не надо нравоучений. На этические вопросы, ради бога, он ответит статистикой. Потому что – тут Блейк извиняется, – когда министр здравоохранения урезает бюджет, здесь томограф изымет, там врача сократит или, скажем, упраздняет отделение реанимации, он прекрасно отдает себе отчет, что значительно умаляет шансы на жизнь многих тысяч незнакомых ему людей. Ответственен, но не виновен[2], знакомая песня. Блейк-то как раз наоборот. Да и вообще ему что, теперь оправдываться, что ли, плевать он хотел.

Убивать – это не призвание, а предрасположенность. Настрой души, если угодно. Блейку одиннадцать лет, и его еще не зовут Блейк. Он сидит рядом с матерью в “пежо”, они едут по шоссе, недалеко от Бордо. И ведь тихо же едут, собака перебегает дорогу, их подбрасывает, но почти не заносит, мать вскрикивает, жмет на тормоз, слишком резко, машину разворачивает, мотор глохнет. Не выходи, дорогой, господи, только не выходи. Блейк не слушается, идет за ней следом. Серый колли еще жив, удар пришелся ему в грудную клетку, кровь стекает к обочине, он скулит, кажется, будто младенец плачет. Мать в панике мечется туда-сюда, закрывает руками глаза Блейку, что-то невнятно бормочет, собирается вызвать скорую. Ну мам, подумаешь, собака, делов-то. Колли задыхается на потрескавшемся асфальте, скрученное разбитое тело застыло в странной позе, его сотрясают конвульсии, но и они постепенно стихают, он умирает на глазах у Блейка, а Блейк c любопытством смотрит, как животное испускает дух. Все кончено. Мальчик изображает на лице легкую печаль, ну, скорее то, что он понимает под печалью, чтобы мать не расстраивать, но ничего при этом не чувствует. Мать в ужасе застывает над собачьим трупом, Блейку надоело, он тянет ее за рукав. Мам, да ладно, что тут стоять, он сдох же, ну давай, все, поехали, а то я опоздаю на футбол.

А еще убийство требует навыков. Блейк узнал, что у него с этим все в порядке, в тот день, когда дядя Шарль взял его с собой на охоту. Три выстрела – три зайца, прямо юное дарование. Он целился быстро, стрелял метко, умел приноровиться к самым поганым карабинам и ружьям со сбитым прицелом. Девочки таскали его за собой на аттракционы, эй, ну пожалуйста, добудь мне жирафа, слона, геймбой, во, супер, давай еще! И Блейк раздавал им плюшевых зверей и электронные игрушки, он стал грозой тиров, а потом решил особо не светиться. Дядя Шарль научил его еще перерезать горло косулям, разделывать кроликов, Блейк в восторге. Только поймите правильно, он не получал никакого удовольствия, пристрелив и добив раненое животное… Он же не маньяк какой-то. Нет, ему нравится мастерский отточенный жест, безупречный автоматизм, достигнутый в результате долгих тренировок.