Я торопливо шла по белоснежным плиткам дорожки и нервно озиралась, словно кто-то из случайных прохожих вот-вот должен был уличить меня в страшном преступлении. Мол, что хорошего может делать академистка, завернутая в старый серый плащ-хламиду, посреди ночи на улице и совершенно одна? Конечно же, ничего. Разве что воровать, убивать или… красться к любовнику.
И если первый со вторым пунктом меня ни капельки не трогали, то вот от третьего я изрядно смущалась, будто в нем скрывалась часть правды.
Я быстро передвигала ногами, боясь, что меня кто-то заметит, и странным образом чувствуя чей-то пристальный взгляд. Некоторое время я даже в ужасе глазела по сторонам, пытаясь понять, откуда это царапающее ощущение чужого внимания. Но так никого и не обнаружила.
Как это водится в самоцветах, после отбоя в десять часов вечера по территории никто уже особенно не разгуливал. Не то чтобы за нарушение режима серьезно наказывали, в конце концов, Верхняя Шейсара – одно из самых безопасных мест, которые только можно вообразить. Кажется, я даже сейчас слышала, как за высоким забором вдали раздается шорох длинных мирайских хвостов и звон монист формы офицеров городской стражи.
Нет, ничего ужасного после отбоя с академистами произойти не могло. Но в самоцветах поощрялось точное выполнение правил, должное приучить всех поступивших сюда к дисциплине. Поэтому только изредка можно было встретить на той или иной скамейке, скрытой сенью деревьев и цветущих кустарников, какую-нибудь целующуюся и хихикающую влюбленную парочку.
Но, кажется, мне повезло остаться полностью незамеченной.
Крайне довольная собой, я прошмыгнула на первый этаж главного здания самоцветов, с удовольствием погрузившись в прохладу каменных стен после душной улицы. Несмотря на то что солнце уже зашло, вокруг все еще было достаточно жарко. И даже легкое академическое платье, часть формы учеников, не слишком спасало.
Собственную одежду, привезенную из дома, я старалась не надевать. Она больше напоминала лохмотья вроде того плаща, что должен был тщательно скрыть мой облик. В шкафу в нашей с Джерханом комнате кроме формы для занятий спортом висело еще несколько прекрасных нарядов черного цвета с вышитой россыпью самоцветов. Цвет подходил к названию нашего факультета – «Гематит». А вышивка обозначала принадлежность к самой академии.
Мало кто из учащихся носил подобное. Большинство предпочитало собственную одежду, и правила этого не запрещали. Да и попробуй запрети какой-нибудь богатенькой мирайе надевать тонну ее любимых украшений вместе с расшитыми жемчугом платьями!
При этом такие, как я, имели возможность выбора: носить собственный хлам или красивую академическую форму. И я была счастлива.
В общем, проникнув тенью в главное здание, я наконец смогла выдохнуть спокойно. Осталось подняться на пятый этаж, где располагалась лаборатория белены, а затем капельку посгорать от стыда и смущения оставшиеся два часа занятия у мастера ядов. И все! Буду свободна как ветер.
Делов-то – куча.
Сегодня я была вовсе не в таком ужасе, как обычно перед встречей с Багровым змеем. Ведь на этот раз я придумала одну восхитительную хитрость, которая должна была избавить мастера Риша от запаха моей постыдной влюбленности. Или как там это называется у мираев…
