Жемчужина дракона

Наверное, три года в монастыре сильно меня изменили, потому что дядя долго смотрел на меня, и взгляд у него был растерянный.

– Магали? – спросил он неуверенно.

– Рада, что вы меня узнали, – ответила я любезно, словно мы встретились не в монастыре святой Чаши, а при дворе короля. – Как поживаете? Как поживает ваша милая жена? А как Изабелла? Надеюсь, с ней все хорошо? Передавайте ей тысячу приветов и поцелуев.

Он уловил насмешку и нахмурился.

– Ты оказалась здесь не по моей воле, а из-за своего отца.

Разумнее было бы гордо и презрительно молчать, а не язвить, но я ничего не могла с собой поделать. Едва увидев этого человека, кровь во мне так и забурлила – от негодования, от злости, от обиды за предательство. Я не могла отомстить дяде – что может сделать монастырская воспитанница, но даже собака, посаженная на цепь, лает. Вот и я не сдержалась и попыталась уколоть дядю хотя бы словесно.

– Конечно, барон де Корн ни при чем. Невинен, как барашек, – сказала я. – Ведь вы даже не подозревали, что ваш родной брат, с которым вы так тесно общались, готовит мятеж, а я в свои шестнадцать лет, само собой, была в курсе всех замыслов по свержению королевской власти. Хорошо хоть, сама не участвовала, иначе монастырем бы не отделалась.

Дядя побагровел и не сразу нашелся, что сказать.

– Что же вы замолчали? – я села в кресло матери-настоятельницы, заставив сестру Цецилию и сестру Матильду, сопровождавших меня, поморщиться. – Потрудитесь сообщить цель вашего визита?

– Прекрати ломать комедию, – сказал дядя сквозь зубы.

– Отчего нет? – спросила я с холодной любезностью. – Здесь так мало развлечений, что немного комедии нам не помешает.

Вошла мать-настоятельница, увидела меня в своем кресле, увидела, как дядя едва не скрежещет зубами, и сразу все поняла.

– Теперь вы понимаете, барон де Корн, – сказала она скорбно, – как нелегко нам приходится с вашей племянницей?

– Сейчас он расплачется от сочувствия, – подсказала я.

Мать-настоятельница сделала знак сестрам, и сестра Цецилия крепкой рукой вытащила меня из кресла. При этом она больно ущипнула меня за плечо. Она всегда щипалась хитро – с вывертом. Это было особенно больно, но я не стала жаловаться, потому что жаловаться было бессмысленно.

– Отец Бертран считает, что девушка одержима, – продолжала мать-настоятельница, – и полгода назад мы начали обряды экзорцизма…

– Но не преуспели, как я вижу, – проворчал дядя. – Дайте мне поговорить с ней наедине.

Мать-настоятельница кивнула сестрам, и они все удалились, а я снова уселась в кресло. Не из вредности, а потому что неделя в карцере не прибавила мне сил, и стоять совсем не хотелось. Хотелось сесть, а еще лучше – лечь.

– Отвратительно выглядишь, – сказал дядя без обиняков.

– Чувствую себя еще отвратительнее, – заверила я его. – Но вы же именно этого хотели?

– Я никогда не желал тебе зла.

– Считайте, я вам не поверила.

– Напрасно ты так предвзято ко мне относишься, – дядя придвинул стул и сел напротив.

Я иронично приподняла брови и вежливо поинтересовалась:

– В самом деле, напрасно?

Ожидалось, что сейчас дядя начнет известную песню про то, что он ничего не знал, что он не мог помешать аресту моего отца и не мог спасти меня, потому что доказательств моей невиновности не было, но тут барон де Корн меня удивил.