Симфония для пяти струн

Карт Аль пошёл в дом друга исключительно для очистки совести. Обещал же, значит, надо зайти. Он был уверен, что застанет сонное царство, поэтому замешкался перед входной дверью. Звонить не хотелось, было бы невежливо будить и без того хронически не высыпающегося Сарка, которому завтра предстоял очередной насыщенный рабочий день. А пытаться открыть самостоятельно… Хаос знает, как на такое отреагирует этот ненормальный дом!
Но в этот раз капризное строение решило побыть паинькой и впустило Карта прямо в кухню. Или, наоборот, вновь проявило дурной норов, потому что именно там обнаружились и хозяин дома, и обе девушки. У следователя появилось скользкое неприятное ощущение, что дом с огромным удовольствием наблюдает за оживлением, нарушившим его размеренное однообразное существование, раз за разом упорно сталкивая своих обитателей там, где ему больше хотелось. Появилось и пропало, вытесненное куда более занимательной картиной.
Все трое присутствующих сидели за столом и с азартом резались в «беленькие». Веселья добавляла початая бутылка вина, ещё две пустых сиротливо жались на полу в углу. В кухне царил непривычный беспорядок. Грязная посуда сиротливой кучкой была сложена в раковину, сковорода и вовсе чернела на заляпанной чем-то плите. Подумать только, обычно весьма аккуратный Сарк не сумел даже побросать их в мойку12!
Карт замер на пороге. Во-первых, от неожиданности: на подобное оживление он не рассчитывал. Во-вторых, от понимания, что если сейчас даст знать о своём присутствии, весёлый вечер тут же кончится: Ау вспомнит пережитые неприятности, Сарк наверняка обнаружит царящий вокруг беспорядок (помимо посуды, имелись какие-то огрызки и очистки, тут и там живописно раскиданные по столу, а кое-где и по полу, пятна от вина, мятый плащ самого хозяина дома прямо на полу у входа) и с причитаниями кинется его убирать. А Олея… наверное, опомнится и засобирается домой. Так что Алю было попросту неловко нарушать идиллию. Даже на мгновение кольнула зависть, что он бы точно в неё не вписался.
И в-третьих, к своему искреннему удивлению Карт засмотрелся на раскрасневшихся от вина и смеха девушек. Подобное созерцательное состояние следователю было, мягко говоря, несвойственно, поэтому он не удержался и, так и не шевельнувшись, принялся за анализ нового ощущения — «эстетическое наслаждение».
А девушки и в самом деле были хороши.
Беловолосая Олея напоминала кошку пластикой движений, неожиданной хищностью черт и особенно — взглядом больших выразительных зелёных глаз. Немного лукавым, пристальным. Уже по одним этим глазам можно было понять, что девушка прекрасно знает себе цену и наверняка сумеет дать отпор любому обидчику. Было в ней что-то жёсткое, расчётливое, даже стервозное, но оно ей решительно шло. Как и алое вечернее платье классического силуэта со скромным декольте, отлично сидящее на ладной стройной фигурке. К платью прилагалась соответствующая причёска, которая даже сейчас сохраняла вполне пристойный вид.
В Ау на удивление тоже было что-то кошачье, и, наверное, благодаря этому столь непохожие чертами лиц девушки легко могли сойти за родных сестёр. Светло-льняные волнистые волосы, наспех перехваченные почти уже сползшим шнурком, красиво обрамляли мягкий овал лица с тонкими бровями вразлёт и пухлыми губами, на которых почти всегда блуждала тень улыбки. А глубокие тёмно-серые глаза, почти бездонные, заглядывали в самую душу. В них отражалось знание чего-то, недоступного простому человеческому восприятию, так умеют смотреть только дети и видящие истину. И кошки…