Последний сигнал

– Юрка… – послышался спокойный голос Макса в наушнике.

– Чего? – отозвался я, не отводя взгляда от панели на внешней обшивке станции. Мои руки, закованные в толстые перчатки скафандра, осторожно проверяли крепления диагностического модуля. Каждое движение требовало внимания: здесь, в открытом космосе, даже малейшая ошибка могла стоить слишком дорого.

– Вот ты скажи мне, – продолжил Макс своим невозмутимым тоном, – космос, он стоит? Или висит?

Я замер на секунду, потом медленно повернул голову, чтобы посмотреть через стекло шлема на бесконечную черноту вокруг. За нами проплывала Земля – её океаны, облака и континенты, окутанные голубоватой дымкой. Вопрос был настолько абсурдным, что заставил меня улыбнуться. Но Макс всегда любил такие философские разговоры.

– Ну… это как ещё посмотреть, Макс, – ответил я, подыгрывая его серьёзности. Я слегка оттолкнулся от корпуса станции, чтобы развернуться в невесомости, и продолжил: – Если поднять взгляд вверх, то вроде как и висит. А если вниз… то как будто лежит. Или даже стоит.

В наушнике послышался его короткий смешок.

– Философ в невесомости, – протянул он с лёгкой насмешкой. Потом сделал паузу и добавил: – Ты Марину-то, кстати, поздравил?

Я на мгновение задумался, а затем уголки губ сами собой поползли вверх.

– Ага, – ответил я, чувствуя, как внутри шевельнулась тёплая волна воспоминаний. – Созвонился утром. Она, как всегда, спрашивала, как я тут. Что ем, как сплю… Как будто у нас тут шведский стол на завтрак.

Макс хмыкнул.

– Жена космонавта. Ей сейчас несладко.

Я вздохнул, отталкиваясь от корпуса станции, чтобы занять удобное положение для работы. Мысль о Марине всегда вызывала во мне смешанные чувства – гордость за её силу и лёгкую вину за то, сколько ей пришлось вынести. Ведь она не просто ждала меня дома. Она жила с постоянным осознанием того, что я сейчас где-то там, в сотнях километров от Земли, где любой просчёт или поломка могут стать последними.

– Да уж, – произнёс я тихо. – Ещё бы. Жена космонавта. Это почти как профессия. Только без выходных и отпусков.

Макс промолчал, но я чувствовал, что он понимает. Он ведь тоже оставил на Земле свою семью. Мы все здесь были связаны одной общей нитью – любовью к звёздам и необходимостью жертвовать чем-то важным ради этого.

Я снова сосредоточился на работе. Диагностический модуль показывал нормальные значения, но что-то внутри свербило и беспокоило меня. Я пробежался взглядом по корпусу. На поверхности обшивки, прямо возле места, где я работал, виднелась тонкая трещина. Небольшая, едва заметная, но достаточно тревожная, чтобы заставить меня нахмуриться.

– Макс, – сказал я, уже серьёзно. – У нас тут проблема. Здесь трещина. Похоже, микрометеоритное повреждение.

– Насколько серьёзная? – голос Макса стал напряжённым.

– Пока не знаю. Сейчас проверю…

Я достал портативный сканер давления и поднёс его к трещине. Показания были неутешительными: давление в этой части обшивки начало падать.

– Давление снижается, – сообщил я. – Возможно, трещина затронула внутренний модуль.

– Где именно ты находишься? – спросил Макс.

– У модуля СЖО, рядом с трубопроводом кислорода, – ответил я, осматривая место повреждения.

– Чёрт… – выдохнул Макс. – Если трещина пробила трубопровод, это может стать серьёзной проблемой. Будь осторожен, Юрка.