Писака

Тро, как его называли друзья и знакомые, или Трофим не был однозначной личностью. Он встречался с оценками от «Ты само добро» до «Крайне жестокий». Со временем ему довелось заметить, что куда бы он ни пришел, к нему проявляли то или иное отношение. Кто-то его откровенно презирал, относился с холодной, сквозь зубы злостью, скрываемо, но не особо. Другой же мог натурально любить, благоговеть или выражать крайнюю симпатию. Тро редко встречался с равнодушием к своей персоне.

Сменивший юношеское очарование заурядной внешности, медленно стареющий, но подпиливающий себя вредными привычками, он приобрел привлекательность мужчины средних лет. Жилистый, среднего роста взлохмаченный кареглазый шатен, бросивший уход над растительностью на лице, Трофим выглядел все же притягательно. В холодную погоду он предпочитал длиннополую одежду. В тепло ходил как все.

И все же грустинка в глазах говорила, что что-то не так. Что-то переменится.

Уже многие годы Трофим мечтал о спокойной мирной жизни человека-строителя. Нет, не того, кто укладывает кирпич за кирпичом на стройке, а того, что выстраивает какое-то дело, вносит свой вклад в общество или небольшой коллектив. Размер не имел значения.

Но раз за разом он влипал в круговорот историй, несущих разрушение, если не физическое, то духовное. Нес ли Тро знамя или стоял позади, свою долгую карьеру он воевал. Бои велись за положение на доске, за живучесть образного фрегата, за вражескую фигуру или просто за деньги, но это годы сражений – долгие семнадцать лет.

Усталый от новой работы, где ему обещали мир, а устроили игру престолов, сейчас Тро стоял у двери своей небольшой общажной комнаты. Тяжело вздохнув, он провернул ключ и зашел внутрь. На душе стояла слякотная осень, в комнате тишина и покой.

Это была комната общежития коридорного типа со своей небольшой кухонькой метра в два, предусмотренной самим проектом электрической плиткой на киловатт электричества и собственным санузлом. Маленькая квартирка на восемнадцать метров.

Его коробило отчасти то, что свою однушку он был вынужден оставить на малой, так сказать, родине. Тро не продал ее, а сдавал. Но небольшие деньги уходили на его обязательства. В этой комнате Трофим не был собственником, ему ее предоставили за несение службы.

«Спасибо и на этом», – думал он.

Поставив разогреваться воду под пельмени, Трофим размышлял о своем имени и причинах его получения. В принципе, он часто размышлял, порой на весьма абстрактные темы. Тро знал, что его назвали в честь святого, а не абы как. В честь апостола от семидесяти. Были такие следом за двенадцатью.

Он помнил, что, когда был ребенком, его родители часто посещали церковь и различные религиозные собрания. С высоты возраста его забавляло, как на смену материалистической философии в страну хлынул идеалистический постмодерн. Именно он отодвигал примат науки, ставя ее вровень с религией. А неуверенность в завтрашнем дне, заставило многих увериться в Боге.

Качнувшийся назад маятник истории и не думал останавливаться. Люди все больше тяготели к корням, к неверно понятому патриотизму, да и просто национализму. Романтичные детские имена сменились посконными Иванами да Марьями. Умерли с предыдущим строем Алисы, Кимы, Мэлсы и другие.

Светлое будущее менялось довлеющим поповским мракобесием, сочившимся даже оттуда, откуда не должно. Вера затмевала образование, культуру и логику. Люди вокруг тупели и теряли способность мыслить. Забыли такие извечные принципы как, например, недопустимость доказывания отрицательного факта. Теперь каждый необразованный олух кричал: «А ты докажи, что нет». Докажи, что да – отвечал в таких случаях Тро. Еще до увлечения философией он помнил понятие из римского права: «Доказывает тот, кто утверждает, а не тот, кто отрицает». Но то был он – представитель достаточно небольшой прослойки людей.