Память

1 . Дом под орехом.

У меня странная генетическая память. Я помню свои прошлые жизни. Может быть, это просто моя фантазия? Порой я нахожу документальное подтверждение того, что мои воспоминания реальны. События из моих воспоминаний происходили на самом деле. Возможно, я читала что-то подобное и забыла, и теперь мне кажется, что эти события произошли именно со мной? Судите сами.

Я прожила много жизней, и в каждой из них я разная, но всё же, это я.

Я иду босиком по дороге. Осень. Поля уже убраны. Жёлтая стерня, стога. Запах сухой травы насыщенный, горьковатый, терпкий. Солнце пригревает, словно старается напитать теплом всё вокруг перед зимой. Прошла уже много сел и нигде не нашла работу, но, почему-то, не волнуюсь. Всё вокруг наполнено таким покоем, что и мне передалось это состояние. Люблю ходить босиком. Чувствую связь с землёй-матушкой, она меня держит, даёт силы. Отдохну. Полежу в свежем ароматном сене. На пригорке начинается село. Не хочется торопиться. Сердце замирает. Что ждёт меня там? Впитаю в себя солнечный свет. Сила солнца, сила хлеба войдёт в меня. Начнётся новая жизнь. Самостоятельная.

Бреду по улице. Вишни, яблони закрывают маленькие домики. Нужно зайти во двор, спросить, нужны ли работники. Страшно. Собираюсь с духом. Стучу. Говорят, что в доме под большим орехом работника мобилизовали. Иду туда. На это и рассчитывала, что идёт война, мужики уходят на фронт. Может, повезёт, и кто-нибудь да возьмёт девку в работницы.

Ищу орех. Вот он! Ветки проходят над домом и спускаются по другую сторону! Вся земля усыпана грецкими орехами! Точно работников нет. Где это видано, чтобы орехи пропадали, в землю втаптывались!

Стучу. Открывает калитку старушка худенькая, ладненькая, в чистом передничке. Не понимая мой польский акцент, зовёт дочь. Та вышла в украинской расшитой блузке – худая, высокая, чернобровая, сильные руки, властный взгляд, смотрит пристально, оценивающе.

–Здравствуйте, – начинаю я.

–И вам здоровья, – отвечает хохлушка.

–Не нужны ли вам работники? Вижу, орех собрать некому!

–Не тебе решать, что мы когда собирать должны,– недовольный голос зазвенел от раздражения.

–Простите, если не так сказала, – потупилась я.

–Работники нам нужны, а не работницы. Мужиков почти всех на фронт забрали, – сказала хозяйка.

–Работников не найдёте, разве что покалеченных. А я за мужика сойду. И пахать, и косить могу,– объяснила я.

–Ладно, хвастаться. Худосочна больно! Куда тебе пахать! Ведро с водой и то вряд ли поднимешь! – засомневалась женщина.

Не хотелось мне уходить с этого двора. Приглянулся мне гигант-орех и белая мазанка под его ветвями.

–Испытайте меня. Задание дайте. Не выполню – прогоните.

–Откуда ты такая шустрая? Говор – то не наш, не хохлятский,– насторожилась женщина.

–С Польши иду, – ответила я.

–Ох, не близкий путь. Возьми ковш, напейся да садись, расскажи, как там у вас? Из каких мест будешь?

–С Рованцев я.

–Люто воюют у вас там? – участливо посмотрела на меня хозяйка.

–Всё разбомблено. Стреляют и стреляют. Батьку на фронт забрали. Мамка дома осталась, младшие сёстры и брат. По нашим полям войска прошли уже несколько раз. То русские наше село займут, то австрияки. Туда-сюда ходят. Урожай весь пропал. Голод зимой будет. Что не затоптали, то разворовали. Мамка меня, старшую, на заработки отправила.