Я без роли

Глава 1.

Без имени

Когда исчезает имя, которое тебе много лет шептали в постель, в магазин, в паспорт, ты сначала не замечаешь. Живёшь, как будто просто выпал день, и скоро всё вернётся на круги своя: чашка на столе, чья-то тень в прихожей, привычный вес чужого взгляда. А потом вдруг… ничего не возвращается. И ты остаёшься. Сама с собой. Без привычного «кто ты для кого-то».

Я проснулась в своей постели, но как будто в чужом доме. Не от страха – от тишины. От того, что никто больше не зовёт. Ни по имени, ни по роли, ни голосом нужды. Мой телефон молчал. Он давно перестал быть связью с кем-то – теперь он просто хранил фотографии, где я ещё значила. Где улыбалась «для». Где касалась кого-то, не касаясь себя.

В комнате пахло вчерашним воздухом и ещё – свободой. Той, которую никто не просил. Той, которую навязывают одиночке, когда больше нечего сказать: «Ну хоть свободна теперь». Свободна от чего? От смысла? От взгляда, в котором я существовала? От привычки быть нужной, даже если через боль?

Я пошла на кухню босиком, не прикрываясь. Некому было делать вид. Некому было объяснять. Я даже не знала, как зовут эту женщину, которая наливает себе воду в стакан и смотрит, как отражение в стекле треснуло наискосок.

Я не плакала. Слёзы – это когда потеряешь что-то. А я не потеряла. Я просто осталась. Без ярлыка. Без задачи. Без имени.

Раньше я была «его женщиной». «Дочкой, которой можно гордиться». «Подругой, которая всегда рядом». «Надёжной». «Умной». «Сильной». Иногда – «красивой». Иногда – «трудной». Всегда – кем-то. Никогда – собой.

Когда от меня ушёл последний, кто держал меня за контур, не за суть, я не кричала. Я только закрыла дверь. Медленно. Не потому что была сильной. А потому что было тихо. Уже тогда – почти внутри. Тишина начала жить во мне раньше, чем всё рухнуло. Просто я притворялась, что слышу музыку.

Я помню, как в магазине посмотрела на ценник и впервые подумала: «А для кого я вообще готовлю?»

Я стояла у полки с зеленью, и базилик вдруг стал слишком дорогим. Не по цене – по причине. Я больше не готовила, чтобы кто-то сказал: «Как вкусно, как дома». Я не хотела кормить. Я даже не хотела быть «домом». Я хотела исчезнуть. Хотя бы на вечер. Хотя бы в себя.

Иногда я завидовала женщинам в метро – тем, кто ехал в чьё-то завтра. Я не ехала. Я возвращалась. Не в дом – в пустое пространство, где никто не ждёт. Где не нужно снимать каблуки у двери. Где нет вопроса «где ты была». Где вообще больше нет вопросов, кроме одного: «Кто ты теперь?»

Я пробовала надеть старые роли, как старое платье. Слишком узко. Слишком вульгарно. Или наоборот – безлико. Всё, что раньше казалось мной, теперь ощущалось как попытка выжить, а не быть.

Я не стала сильнее. Это неправда. Я просто устала бороться за чужое внимание. Устала доказывать, что меня можно любить, можно терпеть, можно носить с собой. И в этой усталости было что-то похожее на покой.

Я больше не улыбаюсь автоматически.

Не спрашиваю «тебе удобно?» раньше, чем себе.

Не бегу спасать, если никто не просил.

И знаешь, самое странное? Меня от этого меньше не стало.

Однажды я стояла перед зеркалом в ванной, держала зубную щётку и вдруг не узнала лицо. Не потому что постарела, а потому что впервые смотрела не на образ, а на себя. Без желания понравиться, утвердиться, пригладить. Просто стояла и смотрела.