Элини

Тусклый свет гравитационного поля сменился цветом гипера. Я впервые видел его. Мне отчего- то казалось, что он должен быть синим, или темно-голубым. Наверное, это от того, что накопитель гипердвигателя в процессе набора энергии покрывался голубым свечением. Но цвет гипера оказался красно-бордовым. Он навевал какое-то уныние, безразличие. Ничего волнующего, или настораживающего. Иногда по гиперу проходили волны еле заметных оттенков, но рассматривать его не доставляло никакого удовольствия. Словно ты смотришь на абсолютно монотонную, полупрозрачную темно-красную пелену.

Я ожидал, что после перехода боль уйдет. И она уходила, но не сразу. Сначала просто перестала нарастать, потом, словно таящий кусок льда, медленно отпускала из своих впившихся в тело когтей. Постепенно стали уменьшаться болевые ощущения, но я продолжал лежать в ложементе, расположенном на грави-платформе, боясь пошевелиться. Мне казалось, что стоит сдвинуться на миллиметр, и снова тысячи бритв пройдутся по коже, не оставляя следов.

– Шеф! Что с вами? – Спросила взволнованная Сирена, – вы замерли. Боль не отпускает?

– Боль уходит, но еще не ушла до конца. Я уже почти не испытываю боль, если не двигаюсь. Еще немного, и я приду в себя, а пока я боюсь двинуться. Это просто страх боли. Это пройдет.

– Я позову Лану. Она поможет.

– Нет. Я должен справиться сам, иначе со страхом нельзя, его надо преодолеть. – С этими словами я подвигал руками, показывая, что со мной все нормально. – Мне просто надо немного времени. Лучше скажи, что там у нас с энергией в накопителях гипердвигателя?

– А вот тут я вообще ничего не понимаю. Все мои знания говорят, что двигатель при проколе пространства тратит около пяти процентов энергии, расходуя остальное по мере продвижения в гипере. Но у нас при проколе ушло почти 87%, и в первые секунды мы потратили еще десять процентов. Потом расход резко замедлился. Так что энергии осталось три процента. Скоро нас выбросит из гипера.

– Скоро – это когда?

– При текущем расходе, один процент мы тратим за 27 часов и 31 минуту. Так что у нас в запасе 82 часа.

– Мда-а. Намного меньше, чем я рассчитывал. Но, главное, что мы выбрались. Ярил говорил о том, что после преодоления гравитационного уплотнения ловушки расход энергии гипера станет нормальным. Это и будет значить, что мы вырвались за ее пределы.

– Так, может, уже можно выходить из гипера самим, не дожидаясь, пока нас выкинет из-за закончившейся энергии?

– Можно. Но он советовал уйти как можно дальше. Так повышается шанс попасть в пространство галактики, а не в темную материю между ними. Это, конечно, не смертельно, но придется снова разгоняться. С топливом для маршевых двигателей, как ты помнишь, у нас не слишком хорошо.

– Это да. Максимум на один разгон, в нормальном потоке энергий.

– Все, я спать. Боль медленно стихает. Надеюсь, я сегодня высплюсь.

Я не решился идти ногами, на гравиплатформе добрался до своей каюты, и только тут, кряхтя от уже терпимой боли, перебрался на кровать. Наверное, надо было отправиться в медотсек и уснуть в капсуле, но я так долго там находился, что уже не мог видеть ее прозрачную крышку. Мне «до зуда в коренных зубах» хотелось выспаться, как это делают нормальные люди, и не чувствовать себя лабораторным испытуемым. Возможно, боль настолько сильно меня измучила, или я действительно устал – дальше некуда, но стоило найти положение, не рвущее меня на части, как я вырубился. Просто провалился в сон, и не просыпался даже, несмотря на приснившийся почти кошмар. Мне снились щупальца, тянущиеся ко мне, темнота поглощала все, и меня в том числе, миленькие тритончики перерождались в каких-то головоногих чудовищ со светящимися глазами и тут же пожирались еще большими насекомыми. Короткие и жуткие видения сменяли друг друга всю ночь. Но, несмотря на все это, когда открыл глаза, я понял, что выспался, и чувствую себя великолепно. Судя по всему, я крутился на кровати, так как одеяло было скомкано и находилось в ногах. Вот теперь это точно, как на Земле. Я всегда крутился, как юла, во время сна.