Мараса. Зона без Интернета

«Прощайте, люди! Меня везут в деревню (((. Буду учиться любить читать бумажные книжки (((, – отстучала Ли на экране айфона и, добавив много-много грустных скобочек, отправила их «ВКонтакт».

– Не бойся, не бросим))), – тут же с аватарки подмигнула Лё.

Но даже от поддержки лучшей подруги Алёны легче не стало. Она-то осталась в городе. Скоро поедет на море. И родители у неё понимающие – не устраивают гонений за то, что она «проживает жизнь в интернете».

Ли с тоской посмотрела в окно. Города уже два часа как не было и в помине. Мимо пролетали красивые в сущности летние пейзажи: рощи, речки, пригорки в одуванчиковую горошину, которыми без умолку восхищалась мама, иногда даже останавливая машину, чтобы сфотографировать Ли на фоне какой-нибудь живописной полянки. Но кроме тоски эта распрекрасная природа никаких чувств сейчас не вызывала.

– Смотри-смотри-смотри по сторонам немножко, – талдычила в сотый раз мама. – Оторвись уже от своего айфона, или я его сейчас выкину в окно! – пригрозила она, начиная злится.

Ли послушно спрятала айфон в карман. Маму лучше не злить. Перспектива провести все лето в какой-то дремучей деревне, у какого-то непонятного деда – бывшего учителя литературы её родительницы – чтобы научиться «любить читать книжки», да ещё и без средства связи с миром, ей не улыбалась. Поэтому лучше притвориться послушной девочкой и немножко повосхищаться пейзажами:

– Супер! – выдавила она из себя мрачно.

Мама оценила комментарий как высшую форму подросткового восхищения природой и успокоилась.

Вдалеке показались облезлые останки церкви из красного кирпича, и мама, впав в очередной восторг от полуразвалившегося «великолепия», сказала:

– Все. Приехали! Вот она моя Мараса! А воздух-то какой! – И открыла окно в деревенский мир.

В салон машины ворвался горячий летний ветер, с которым кондиционер даже и не попытался справится, и Ли совсем приуныла. Двухчасовое путешествие, которое отдаляло её от ссылки на три месяца в этой знойной деревне, закончилось. Слёзы готовы были уже пролиться из глаз, но почему-то не проливались. Видимо, они берегли себя для грядущих деревенских будней.

Мамин джип, шурша колесами, медленно ехал по единственной деревенской улице. Навстречу в этом безмолвном унынии попадались только пыльные куры да два чумазых поросёнка, копошившихся пятачковыми носами в пересохшей земле возле колонки. Ещё какой-то рыжий мальчишка, сломя голову, промчался мимо. Вот, пожалуй, и весь деревенский народ. Тоска…

Мама притормозила у самого крайнего дома, за которым в камышах поблескивала речка, и, весело подбадривала Ли, навешивая на неё сумки из багажника. Она не уставала восхищенно втягивать в себя этот якобы распрекрасный деревенский воздух и не обращала внимание на поникшие плечи родной дочери, которую самолично привезла на конец географии, лишив лета.

Звякнула щеколда, распахнулись во всю ширь ворота, и пред ними предстал длинный костлявый дед в выцветшей тельняшке. Лицо его было загорелым, как у морского волка, седые волосы развевались во все стороны, как на палубе корабля во время шторма, а небесно-голубые глаза смотрели на гостей радостно и приветливо. Мама бросилась к нему на шею, как к отцу родному.

– Прибыли? – спросил дед зычным голосом. – Милости прошу к нашему шалашу!