Ты – моя исповедь

Элеонора

Когда заболел Персик я не находила себе места, как и мама с папой, но пока что в клинику не обращались. Он кричал и злился, грыз диван, пытался даже пару раз выбежать из квартиры, но был своевременно пойман отцом, за что папа был нещадно покусан неудавшимся беглецом.

Возле двери подозрительно попахивало кошачьими метками и на папиной черной спортивной шапке, случайно упавшей на пол, появились странные беловатые пятна. Можно было бы подумать, что Персик хочет кошку, но папа считает, что он еще маленький. В девять месяцев коты его породы не должны хотеть кошек.

С момента появления в нашем доме Персивальда отец проштудировал все по его породе и считал, что наш кот ее идеальный представитель, а значит обязан соответствовать всем нормам.

С этого дня в нашей семье шли жесткие споры и не утихали дебаты, нужно ли кастрировать кота или нет. Отец был категорически против, это был его кот, и он считал, что с утратой репродуктивной способности он, в смысле кот, больше не сможет чувствовать себя полноценным мужчиной, а значит и разрушать жизнь нового члена семьи мы не имеем права.

Мама по этому поводу предложила нанять коту психолога, на случай если у него будет депрессия по поводу потери яиц, а если депрессия случится у отца, то и его к психологу сводить. За компанию с котом. Папа шутку не оценил и сказал, что в доме должно быть два полноценных мужика, а не полтора, как мы хотим.

Коту на наши переживания было срать в прямом смысле слова. Он сразу после появления в квартире пробрался в родительскую спальню и навалил кучу на подушку отца. Папа тут же решил, что это благоприятный знак и кот таким образом выбрал его хозяином. Хотя если судить по поведению самого кота, он считал хозяином исключительно себя, а нас его презренными слугами.

Персивальд был идеальным представителя своей породы: черный, лоснящийся, огромный, даже для своего возраста, с большими круглыми желтыми глазами, вислыми ушами и идеальной плюшевой шерстью.

Он всегда такой вальяжный и надменно-высокомерно-брезгливый сейчас валялся на ковре, грыз игрушку и больше напоминал какого-то придурка, который орал дурниной уже вторые сутки и бегал по квартире, кусая всех за ноги.

– Саш, давай его в клинику отнесем, может с ним что-то не то? – мама попыталась перекричать кошачий ор – Может болит что! Жалко же! За одно и кастрируем, он же явно кошку хочет!

– Лена! Я в интернете читал, они не могут хотеть кошек так рано, кастрировать не дам! Как жить без яиц?! Ты вообще себе это представить можешь? Я – нет! В конце концов, может я его еще размножать буду, когда вырастет. А почему нет? – сам себе сказал отец – если достойные кандидатки появятся, можно и оприходовать. Котятами брать не будем, только деньгами. Он у нас красивый, еще конкурс проведем.

– Саша! Он же все обоссыт до этого момента!

– Не обоссыт! Я читал. Нужно будет дать таблеточки или капельки и ничего он не обоссыт.

– Я не хочу вонять котами как наша главбухша Ангелина Ивановна, к ней же в кабинет зайти невозможно! Глаза режет!

– Лена, она сама по себе так воняет! Ей семьдесят четыре и у нее духи, еще из Чехословакии, до ее распада. Это разные вещи!

Пока папа с мамой решают, что нужно сделать с котом, едва не срываясь на крик, я в своей комнате пытаюсь под их громкий спор и дикий кошачий ор сосредоточиться и подготовиться к экзамену в универе.