Сам Бог изогнул здесь реку подковой, огибая высокий холм среди стройного хвойного леса в бескрайних просторах благодатной Вятской земли.
Деревья на противоположенном берегу подступали к самой воде и в солнечную тихую погоду отражались в водной глади, как в чистейшем зеркале, создавая свой сказочный мир. И не сразу поймёшь, какой же из них настоящий: наш, земной – осязаемый и привычный или сказочный – опрокинутый. Но пробежит ветерок вдоль реки или от берега к берегу – и мгновенно искривит и разрушит сказочный мир, оставит нам реальный, такой же удивительный, прекрасный и хрупкий.
Приходи, человек, живи, природа здесь уже создала всё, чтобы душа твоя стала открытой и светлой.
Лучшего места для жизни люди и не искали: заметили красоту, возвели храм да дворы и назвали село Ягодным. Могли бы назвать как угодно: Грибное, Рыбное, Медвежье, но по душе пришлось Ягодное.
Дома построили добротные, из векового леса, обживались основательно: в каждом доме и ограда, и баня, и дровяник – всё под одной крышей. Жили чисто, богато. За рукодельными да трудолюбивыми невестами женихи приезжали сюда издалека
Сыновья-подростки несли в дом перепёлок, зайцев, тетеревов, глухарей, а мужья – кабанов, да лося, а то и медведя поднимали. Красавицы хвастались новыми песцовыми шубками да шапками из куницы и соболя.
Люди здесь незлобивые, семьи крепкие, и любили, и дружили с открытой душой, да и как же иначе – где же ещё быть счастью, если не здесь.
Как на самом деле называется река, захватившая в свои объятия Ягодное, никто и не вспомнит, прилепилось к ней, сроднилось и приросло другое, местное, название – Светлянка. Назвали её так не только за прозрачную и чистую, как хрусталь, воду, но и за ту светлую радость, которой она щедро одаривала людей. В ней спасались от летней жары, учились плавать, ловили рыбу. Под черёмухами на берегу назначались свидания, там же играли сельские свадьбы и проводили разные праздники.
А речка у села извилистая, не сразу и поймёшь, что одна и та же и справа и слева. И уж никак не обойти ягодной поляны, той самой, что дала название этому селу. Не зарастала поляна лесом; старожилы ходили туда за ароматной ягодой земляникой ещё детьми, и внуки их, и правнуки знали там все тропки-дорожки.
Было время, когда любое дело начинали с молитвы. В сумрачной тишине за толстыми церковными стенами прихожане исповедовались батюшке Иллариону, каялись в мелких грехах и начинали новый день с лёгким сердцем.
В конце двадцатых отец Илларион отдал Богу душу. И служба в храме прекратилась: погасли свечи, замолчали колокола. А следом постепенно изменилась и сама жизнь – потускнела, словно покрылась толстым слоем пыли, как и деревянный резной иконостас, перед которым предки односельчан не одну сотню лет обращали к небу свои самые сокровенные молитвы и со слезами на глазах шептали слова благодарности всевидящему, всесильному и всё понимающему Богу.
Сказочную здешнюю природу, радующую сердце и душу своей первозданной, диковатой красотой, казалось, щадило даже время, беспощадное ко всему живому.
Всё так же, как и сто, и двести лет назад, поблёскивала на солнце и шелестела камышом извилистая речка; зацветали буйным цветом и давали приют влюблённым раскидистые душистые черёмухи; таким же, как и сотни лет назад, стоял стеной бескрайний хвойный лес, а вот люди – люди изменились. Жизнь развивалась по своим собственным законам: спешила вперёд, подталкивая очередное поколение к новым нравам, нередко противоречащим оптимальному вековому укладу всей крестьянской жизни.
