—Наталья Юрьевна, как там наш капитан, операция уже закончилась? – выздоравливающий из второй палаты вопросительно смотрел на медсестру, устанавливающую ему капельницу. В палате сразу наступила тишина, все с нетерпением ждали её ответа.
– Пятый час Илья Ильич не отходит от стола, но он и не таких с того света вытаскивал.
– Сестричка, милая, сделайте всё, как следует, а уж дальше он сам. Он не подкачает! Думаете, его первый раз так изрешетило? – как бы не так – пятый!
– Мне объяснять не надо, на нём всё написано, места живого нет – шрам на шраме.
– А я что говорю! – оживился пациент,– ему не впервой – встанет! А уж из каких переделок он выбирался… мать честная… Мы ж с ним три года плечо к плечу, – и, не дождавшись ответа, добавил:– Война вот-вот закончится, как я перед его матерью оправдаюсь, если что? – Не уберёг?
– Успокойтесь, всё обойдётся благополучно, вот увидите.
Медсестра устроила поудобнее руку пациента, бросила взгляд на капельницу и вышла из палаты, уловив за спиной звук чиркнувшей о коробок спички.
– Курят,– догадалась она, но возвращаться не стала, всё равно успеют спрятать папиросы, вежливо и внимательно выслушают её нотацию и, едва за ней закроется дверь, всё повторится.
У двери операционной Наталья увидела хирурга и ускорила шаг.
– Закончили, Илья Ильич?– поинтересовалась она, заглядывая в лицо врача.
Пожилой хирург молча прошёл в ординаторскую и тяжело опустился на стул.
– Удачно?– переспросила медсестра.
Илья Ильич устало махнул рукой:
– Да как сказать – осколки, все четыре, из брюшной полости достал, череп сложил ему из кусочков, всё что требовалось, заштопал. Красоты не обещаю, а жить, надеюсь, будет. Сильный, говорят, парень,– хирург достал папиросы и поинтересовался: – Ты, что ли, сегодня в ночь?
– Нет, Лена.
– Так что же ты не уходишь? Иди отдыхай, весь день на ногах.
– Спасибо, Илья Ильич, скоро уйду, вам бы тоже не мешало отдохнуть после такой операции.
– Я, Натальюшка, привычный. Понаблюдаю за ним сам, а отдохнуть успею.
– До завтра, Илья Ильич,– Наталья виновато посмотрела на хирурга, – там Гуля сейчас одна, мне её накормить надо, вообще-то за ней присматривает соседка, но ей сейчас нездоровится.
– Иди, иди, тебе не в чем оправдываться,– проговорил Илья Ильич уже вслед уходящей медсестре. – Вот ведь какая, в чём только душа держится, а никогда не покажет, что устала. С виду – ребёнок, махонькая, голосок, как у мышки, и откуда только силы берутся. В прошлом году ещё похоронку на мужа получила, и поплакать-то времени не было. Замкнулась и с головой ушла в работу. Сколько же её девчушке? Годков пять-шесть, в школу ещё не ходит.– Он не заметил, как безвольно повисли руки и, покачавшись, медленно склонилась на грудь голова.
– Илья Ильич!– позвала в открытую дверь заступившая на дежурство медсестра,– он проснулся!
Илья Ильич открыл глаза, и дверь тут же захлопнулась, каблучки быстро застучали по коридору.
Хирург быстро поднялся со стула и поспешил за медсестрой.
– Что это она мне сказала?– вспоминал на ходу Илья Ильич,– проснулся? О ком это она? Неужели о моём капитане? Вот это присел! – хирург с удивлением заметил, что уже первый час ночи,– проспал сидя три часа! – Да, возраст, куда от него денешься. В мирное время давно бы ушёл на покой и занялся воспитанием внука, но об этом оставалось только мечтать – почти четыре года раненые идут нескончаемым потоком, войне нет никакого дела до того, что осенью мне исполнится семьдесят семь и что я давно забыл, когда спал спокойно. Дай-то бог, чтобы до победы сил хватило, недолго осталось. Ничего, ребятки, мы ещё потягаемся со смертушкой,– уже вслух сказал Илья Ильич и с этими мыслями вошёл в реанимационную палату.
