Двенадцать – это слишком!

– Дарина, ты уже отнесла коробку с образцами новых массажных плиток? Вечно тебя приходится ждать. Сбегай на ферму, скажи, что нам понадобится еще пять галлонов лучшего оливкового масла. Потом пройдись по лавкам, поспрашивай, может, у кого-то осталась луговая земляника. И поспеши, мне нужна твоя помощь с разбором трав на сушку.

– Да, матушка, уже бегу, – киваю я и, не успев даже присесть, опять спешу на улицу.

Мне иногда кажется, что, отдавая мне распоряжения, мачеха делает это специально так, чтобы выполнить их было невозможно. Ну, где я ей осенью возьму землянику? Летом она требует ягод падуба, весной – каштанов и желудей, а осенью землянику. Интересно, чего мне ждать к декабрю? Подснежников?

Сержусь, но скорости не сбавляю. Выслушивать очередную истерику нет ни сил, ни желания. Со смерти отца прошло всего два года, а я уже из полноправной хозяйки и любимицы превратилась в служанку. Поверить не могу, что он завещал все мачехе: и дом, и магазин, и оранжерею, и мастерскую, и даже аптекарский огород, который я сама высадила. Хорошо еще, что мне оставили комнату, а не отправили куда-нибудь в пристройку, втиснув кровать между метелок и лопат.

На улице опять моросит. Осень в этом году выдалась не очень холодная, но бесконечно сырая. Теплицы приходится постоянно проветривать, а чтобы не застудить нежные растения, прикрывать их соломой. И занимаются этим, конечно, не матушка с Алессой. Сводная сестра вызывала у меня еще большую неприязнь, чем мачеха. Та, по крайней мере, работает в мастерской. Варит мыло, разливает кремы и шампуни. Деликатно сушит травы, работает с дистилляторами и раз за разом меняет масло и спирты в чанах для настаивания. А эта бездельница только и знает, что мотаться по галереям и балам, трескать сахарные леденцы да болтать с соседскими парнями.

Я вздыхаю, когда одна особенно коварная дождевая капля падает мне прямо на нос. Вообще-то, я бы тоже предпочла сейчас сидеть в красивом платье где-нибудь в салоне, пить чай с марципановыми фигурками, и флиртовать с каким-нибудь красавчиком, а не носиться по грязи и холоду. Но кто меня спрашивает?

Ферма Мерлино далеко, почти за городом. Но я знаю, что кого-нибудь из представителей их бесчисленного семейства непременно можно будет найти на городской площади. И, конечно, не ошибаюсь. Возле лотков с пряным чаем вижу Джека и Адриана.

– Дара! Чай с желейными шариками? – предлагает Адриан, чуть ли не силой впихивая мне высокий бумажный стаканчик. – А я гадал, что принесет нам ветер, оказалось – тебя. Посидим в беседке, поболтаем?

Адриан мне нравится. И чай нравится. И беседка, увитая мелкими бледными розочками, тоже нравится. Ну что за жизнь такая, если я и полчаса не могу провести по своему усмотрению? Беру под руки братьев, слева Джек, справа Адриан, и мы спешим в одну из беседок, где найдется свободный уголок.

– Говорят, у вас к праздникам планируется что-то новое? Твоя мачеха уже всем рассказала, но что именно не говорит, навела интригу. Мама даже велела выспросить у тебя, что же там такое.

– Не могу тебя обрадовать, я и сама не в курсе, – честно говорю я, – и уж не знаю, насколько это порадует вашу маму, но нам нужно еще пять галлонов лучшего оливкового масла.

– Видимо, дела идут хорошо, – ухмыляется Джек, – представить себе не могу, на что может понадобиться такая прорва масла. Вы же продаете потом его в таких крохотных бутылочках, что и на одну яичницу не хватит.