Я (не) верю тебе, ректор!

– Твою ж ма-а-а-а-ать! – вырывается, когда лиана, на которой я вишу, рвётся, и я лечу вниз, беспомощно взмахнув руками.

Полёт длится недолго, но мой зад обжигает такой болью, что на миг кажется, что я больше никогда не смогу сидеть.

Тяжело и прерывисто дышу. Сердце стучит в висках, в ушах звон, а я думаю только о том, насколько громко я заорала, и не было ли это слышно в доме.

Если отчим поймёт, что я делаю, мне конец. Но, блин, испугалась. Вырвалось. Не знаю, кто сохраняет хладнокровие, когда летит спиной назад…

Осторожно переваливаюсь на бок и сажусь на корточки. Проклятье, надеюсь, я не сломала поясницу. Как мне учиться в академии, если я не смогу нормально сидеть?

Поднимаю голову. Предавший меня девичий виноград, полностью укрывший южную стену дома, как не в чём ни бывало шевелит листьями. Пока вроде тихо. Может обошлось?

Так… надо встать.

С трудом поднимаюсь и отряхиваю одежду. Судя по тому, что из дома ещё никто не выбежал, чтобы затащить меня обратно, леди удача решила, что синяка пониже поясницы с меня хватит. Хватаю сумку, упавшую на землю немного раньше, чем я, и бегу к калитке.

Выбежав на улицу, в последний раз оглядываюсь на дом. Мне придётся совершить невозможное, чтобы сохранить его. Но это всё, что оставила мне мама, если отступлю, не будет ничего, что напоминает о ней… мама всё делала для меня, и я отвечу тем же в память о ней.

– Илайн? Что ты тут делаешь так рано?

Я практически подпрыгиваю от неожиданности и резко поворачиваюсь. В десяти шагах от меня стоит Ларс и подпирает плечом фонарный столб. Он старше меня на шесть лет и живёт в трёх кварталах от моего дома. Мы редко общаемся, но, судя по светло-серой форме с синими вставками, жизнь занесла его в стражники.

– Я… э-э-э, – натягиваю на лицо вежливую улыбку. – А что? Есть какой-то закон, запрещающий утренние прогулки?

А что ещё мне сказать?

Ларс окидывает меня взглядом, задерживается на сумке и качает головой. Нехорошо. Если он сейчас заставит меня вернуться в дом, я не представляю, что отвечать.

– Нет. Да и мне плевать. Где твой отчим?

– Спит, – осторожно улыбаюсь я. – А что случилось?

– На него снова пишут жалобы, – кривится Ларс. – Карточные долги, дебош. Если это продолжится, нам придётся принять меры.

– Вы только обещаете, – с горечью отвечаю я. – А на деле выйдет, что он снова привлечёт связи, и его отпустят.

Ларсу нечего ответить. Мы оба знаем, что я права. И это главная причина, почему я не могу позволить такому человеку принимать за меня все важные решения!

Сейчас, когда я осталась одна, он выступает в роли моего опекуна, и эти полгода я не назову иначе как кошмар.

– Значит, в доме, – Ларс смотрит через калитку. – Мне нужно с ним поговорить.

– А ты не мог бы… м-м-м… сделать это через час или два? – поджимаю губы. – И желательно говорить с ним как можно дольше? Может, вообще в штаб сводишь?

Он грустно улыбается. Снова смотрит на мою сумку, а после шевелит плечом:

– Пожалуй, мне стоит выпить кофе, перед тем как браться за это дело.

– Выпей! – радуюсь я, чуть было не бросившись его обнять. – Спасибо тебе! Я твоя должница!

– Ага, – хмыкает он и уходит, махнув рукой. – Удачи на собеседовании.

Так, надеюсь, я выиграла себе немного времени. Это не гарант того, что мой чокнутый опекун не вмешается в собеседование, но повышает шансы на это. Хоть бы получилось…