Медное небо

ПРОЛОГ

Медные Часы, тускло сверкая фамильным вензелем и гербом, лежали на столе. Было раннее, очень пасмурное утро, лето тихо переходило в осень. Впрочем, внутри Часов только-только началась весна, а стрелки на циферблате приближались к полуночи. За ближайшие восемьдесят лет они пройдут последние шестнадцать минут. Рядом – тетрадь с записями, которые ворошил и залистывал морской ветер. Он влетал в окно боковой башни старого замка, который некогда был центром поместья Виельгурских, называвшегося Дрозды. Старого – но по-современному комфортного. В гараже стоял автомобиль, в шкафах за стеклом и на столе в рамочках – фотографии. Как и во всем мире, и автомобиль, и фотографии, и разные механизмы действовали и создавались традиционно: волшебством.

У окна, опустив ладони на подоконник, стояла Анна-София, правительница Дроздов и Королевства Медных Часов. Самая знаменитая из правительниц (как минимум небольшая статья о делах Королевства в любой ежедневной газете и серьезная статья в каком-нибудь из аналитических журналов) и самая несчастная женщина во всем мире. Последние две недели, по крайней мере...

За три месяца до свадьбы помолвку расторгли.

"Конечно, – думала Анна, – Казимир очень благородно поступил. Сейчас рассказывает всем и каждому, что я сама порвала с ним и отказалась от свадьбы. Но ведь все и каждый знают, что это – неправда. Сколько он ни говори, что уехал в родовое имение залечивать сердечные раны и повстречал некую добрую и чуткую душу, которая и вылечила его вдребезги разбитое сердце. Чуткая душа, конечно была... к ней он и сбежал".

Одиночество тут было абсолютным. Две ближайших страны находились в невообразимой дали. Мрачное Черноводье отделялось от замка океаном. До Хладенца, где правил один из Виельгурских, пришлось бы пробираться по каменистым горам, потом ехать по степи дня два.

Берег с неудобными бухточками, северное море, безлюдье, разве что летом – рыбаки на бедных лодчонках. Серые камни скал, похожие на громадные острые зубы. Они напоминают обломки какого-то древнего мира, с бушующими стихиями, наивного, чуждого человеческим сложностям.

А замок тут казался неуместен: раздвинувшие себе место под площадку на отвесной скале крепостные стены из красного кирпича, башенки по бокам ворот с конусообразными рыжевато-коричневыми крышами, напоминающими шляпы. И хозяйственных пара зданий, надстроенных за три пролетевших века, на один-два уровня – это было видно по кирпичной кладке другого цвета. В основном здании еще при дедушке покойной королевы установили лифт, а ворота открывались с помощью аккуратно запрятанного механизма. Замок – семиэтажный, прямоугольный, основательный – говорил о практичности прежних хозяев.

Внизу билось о бесформенные прибрежные валуны холодное море, с белой пеной на гребешках волн, похожей на кружева на свадебном платье.

"Она даже не красавица! То есть, совершенно, – возмущенно писала Эрна, подруга детства. – Хочешь, я пришлю тебе ее фото? Из журнала".

Письмо Эрна отправила магическое, потому прилетело оно в тот же день, в виде бабочки с розовыми крыльями в стразах, совершенно отвратительной. Далось оно только в руки Анне, на фрейлину зашипело.

"Нет, нелюбопытно", – ответила ей Анна. Письмо отослала тем же способом. Оно взмахнуло острыми крыльями и взмыло в воздух маленьким целеустремленным стрижом.